Гитович А., Бурсов Б. Мы видели Корею. Путевые заметки о Северной Кореи. 2-е издание [PDF, DJVU, Image]

АЛЕКСАНДР ГИТОВИЧ и БОРИС БУРСОВ

ДЦНИЗДАТ 104$

Александр Гитоѳич и Норис Курсов

МЫ ВИДЕЛИ

КОРЕЮ

Путевые заметки о Северной Корее

2-е издание

Ленинградское

газетно-журнальное и книжное
издательство

19 4 8

Книга А. Гнтовича м 'Б. Бурсова знакомит с жизнью
и борьбой корейского народа. Ангоры ів своих путевых
заметках рассказывают о больших демократических
преобразованиях» проведенных в Северной Корее (после
ее освобождения. Книга содержит много фактов,
которые представляют несомненный интерес для
советского читателя.

Издательство просит присылать отзывы о книге по
адресу:

Ленинград, Торговый лер., 3.

/

СЕЙСНН — К АН КО — ПХЕНЬЯН

Первый кадр

Совсем маленький мальчик стоял на белой, пыльной
дороге. Он был совершенно гол и абсолютно спокоен.
Мы остановили машину, — мальчик нисколько не сму¬
тился и не тронулся с места. Затем мы увидели девоч¬
ку лет десяти. За спиной у нее был привязан мальчиш¬
ка, ростом немного меньше, чем она. Девочка внима¬
тельно посмотрела на нас, улыбнулась и помахала
нам рукой. В стороне от дороги три буйвола шест¬
вовали по берегу ручья. На буйволах сидели мужчины
в огромных соломенных шляпах. За ручьем было
поле, там работали люди. Они работали сидя. Это была
Корея.

Мы только что переехали границу.

Что мы впали о Корее?

В самом деле, что мы знали об этой стране?

Европейцы стали знакомиться с Кореей в конце де¬
вятнадцатого века. Тем не менее даже заглавия книг,
написанных недавно о Корее, свидетельствуют о том,
что она еще сравнительно мало изучена европейцами
и американцами. Книги называются: «Государство-
отшельник», «Забытая нация», «Страна-затворница».

В 1910 году японцы оккупировали Корею. Она
была освобождена советскими войсками ровно через
35 лет, в августе 1945 года.

В книге «Корея — забытая страна», вышедшей з
1944 году в Нью-Йорке, Роберт Оливер писал о перио¬
де японского владычества:

«Они (корейцы) живут в страхе и нужде. Они стра¬
дают безмолвно и безнадежно. Миллионы корейцев ны¬
нешнего поколения никогда не знали другой жизни. Но
они все еще протестуют. Они по-прежнему борются за
самоуправление. У них попрежнему живут любовь
к своей стране, чувство собственного достоинства, ре¬
шимость сбросить японское ярмо. Государственность
для корейского народа — это нечто большее, чем госу¬
дарственный флаг или традиции. Это жизненный путь,
который они должны завоевать, ибо они сознают, что
кроме этого у них ничего нет. Они не гарантированы
за свои жилища, за свою жизнь. Они не могут само¬
стоятельно решать, как им жить, как думать, как
действовать. Они знают, что ісак бы усердно ни
работали, как бы мудро ни планировали, тем не менее
все накопления сверх того, что нужно для
поддержания своего существования, будут у них ото¬
браны.

Газеты помещают, только те новости, на которых
имеется японский штамп.

В школах преподают историю, философию, геогра¬
фию и социальные вопросы только с японской точки
зрения.

Храмы подвергаются (преследованию даже за то,
что они обращаются к «небесному царству», так как
для корейцев есть единственное царство, которому они
должны подчиняться — японское.

Названия городов, улиц, храмов и памятников пере¬
именованы по-японски.

Народ принуждается соблюдать японские обычаи,
говорить по-японски «и мыслить только как японцы».

После разгрома/ Японии на территории Кореи оказа¬
лись советские и американские войска. Демаркационной
линией между ними была установлена 38-я параллель,
идущая от Японского моря к Желтому. Она разделила
страну на две почти равных части. К югу от параллели
расположились американские войска. На севере дисло¬
цируются части Советской Армии.

Несколько месяцев спустя, в декабре 1945 года, на
Московском совещании министров иностранных дел было
решено, что Советский Союз и США принимают на

4

себя опеку над Кореей сроком до пяти лет. Было при¬
знано необходимым создать Временное корейское демо¬
кратическое правительство.

С ейсин

Машина шла вдоль реки Туманган. Река станови¬
лась все шире и шире, и вот уже в лицо нам подул
морской ветер. Затем мы увидели Японское море. День
был пасмурный, море казалось совсем темным, и та¬
кими же темными были прибрежные утесы. Когда ма¬
шина подымалась вверх по горной дороге, море было
видно до самого горизонта. Когда машина спускалась
вниз, мы видели только небольшое пространство тем¬
ной воды и снежно-белую пену прибоя.

Мы остановились в Расине, портовом городке, где в
Августе 1945 года высадились первые десанты совет¬
ских моряков. В бухте еще стояли разбитые японские
корабли, портовые постройки были тоже разбиты или
сожжены. В самом городе следы войны не заметны. Мы
проехали по японскому кварталу мимо чистых, серых и
скучных домиков. Они всегда одинаковы, эти японские
кварталы. Такими мы видели их в Маньчжурии, такими
они оказались и здесь, в Корее.

Мы пообедали в крошечном ресторане. Прямо на
дверях по-русски было написано: «Лидия Алексеевна
Петрова». Лидия Алексеевна оказалась старой кореян¬
кой, много лет тому назад жившей в России, в Перми.
Там ее называли Лидией Алексеевной, там и фамилия
у нее была русская. Лидия Алексеевна почти забыла
русский язык, она помнит только несколько десятков
слов, но как готовить русский обед — этого не забы¬
ла. Шофер и привел нас обедать к ней, потому что шо¬
феры всегда всё знают.

В Сейсин мы приехали вечером. Город лежит в ши¬
рокой долине, над ним высоко поднимаются мощные
заводские трубы. Мы переночевали в гостинице. Она
стоит на крутом холме, близко от моря. Перед ней, на
небольшой площади, воздвигнут памятник в честь со¬
ветских моряков, погибших в бою за Сейсин.

Утром мы заехали к морякам. Нас познакомили

5

с Героем Советского Союза старшим лейтенантом Ива¬
ном Яроцким. Он первый, командуя разведывательной
ротой морской пехоты, высадился в Сейсине и больше
суток удерживал здесь позиции, захваченные им на тер¬
ритории рыбного порта. Мы долго бродили в порту,
слушая рассказы Яроцкого.

Шел дождь, ветер гнал темные волны, и вода, раз¬
биваясь о каменный мол, белой стеной пены обрушива¬
лась на скользкие камни. На берегу под навесами ле¬
жали груды рыбы. Корейцы и кореянки, перебирая
рыбу, пели протяжную, длинную песню. Облака опуска¬
лись все ниже и ниже и, наконец, закрыли вершины
невысоких сопок. Над городом висела темная пелена
дождя. Мы спрятались от дождя под навес, и здесь
кореец-переводчик, которого мы на всякий случай взяли
с собою, прибавил к рассказам Яроцкого о войне два
своих рассказа.

Недалеко от Сейсина в горном районе наступала
советская танковая часть. Дороги были трудно прохо¬
димы, мосты неисправны. Местные жители, как могли,
помогали танкистам. Жители указывали дороги, выде¬
ляли проводников, дежурили в тех местах, где считали
необходимым о чем-либо предупредить танкистов. Один
старик кореец сутки простоял у моста, который, по
мнению крестьян, не смог бы выдержать тяжести тан¬
ка. Когда, наконец, появились танки, старик, стоявший
на мосту, поднял неистовый крик, показывая знаками,
что проехать нельзя. Головной танк свернул ів сторону,
но водитель не остановил машину. Танк подошел к бе¬
регу, и тут старику показалось, что машина свалилась
в воду. В отчаянье он побежал в деревню, чтобы со¬
брать народ и общими силами вытащить танк из воды.
Однако, оглянувшись, старик увидел, что танки уже
выходят из воды на другом берегу реки.

Другая история, рассказанная переводчиком, гласит,
что давным-давно в глухой горной деревушке тяжело за¬
болел старый крестьянин. Почувствовав приближение
смерти, он вызвал двадцатилетнего сына и сказал: «Ты
пойдешь в горы и найдешь для меня жень-шень, корень
жизни. Иди и не смей возвращаться с пустыми руками».

Сын ушел в горы, но он никогда не видел, как вы-

глядит жень-шень, и не знал, где его искать. Сын ушел
и не вернулся. Он не мог прийти с пустыми руками. Все
про него .забыли. И только через пятьдесят лет он в
далеких горах Маньчжурки нашел то, что искал — ко¬
рень жизни, и семидесятилетним стариком вернулся на
родину. Он увидел своих земляков, угнетенных и по¬
давленных японцами. Он хотел было принять жень-шень,
чтобы снова стать молодым и сильным, но потом спро¬
сил себя: «Зачем мне молодость, если сейчас даже са¬
мые сильные и молодые не радуются ей?»

Внезапно в деревню пришла великая весть: рус¬
ская армия, идет «а помощь корейцам. Эта весть при¬
шла в деревню утром, днем крестьяне услышали дале¬
кий гром канонады, а к вечеру женщины, ходившие на
сопки за ягодами, принесли тяжело раненого русского
офицера. Офицера уложили в лучшей фанзе деревни.
Две женщины, умевшие ходить за больными, всю ночь
дежурили у постели раненого офицера. Эту ночь в де¬
ревне никто не спал. Не спал и одинокий старик, вер¬
нувшийся из Маньчжурии.

На утро женщины сказали, что всякая надежда поте¬
ряна — русский офицер умирает. Никто не знал, как по¬
мочь горю. Тогда из толпы, окружавшей фанзу, (вышел
старик и сказал, что он спасет русского. И старику по¬
верили, потому что никто бы не осмелился сказать не¬
правду в такие минуты. Старик вошел в фанзу и про¬
был там весь день и всю ночь. На утро следующего
дня русский офицер встал с постели. Он был совершен¬
но здоров, потому что старик отдал ему корень жизни,
на поиски которого потратил ровно пятьдесят лет.

Вот что услышали мы от нашего переводчика в
Рыбном порту, на берегу Японского моря. Пусть эта
легенда и наивна, зато в ней отлично передано отноше¬
ние корейского народа к Советской Армии и советским
людям. Впоследствии у нас были сотни возможностей
убедиться в этом. і

Манко

Нам сказали, что дорога Сейсин — Канко — Пхень¬
ян размыта дождями и перевалы закрыты. Мы выехали
поездом в Канко. Ночью поезд прошел сквозь несколько

7

десятков туннелей, и паровозная гарь толстым слоем
покрывала нас с головы до ног.

Зато, поглядев в окно, мы забыли обо всех неудоб¬
ствах. За окном вагона было море, на его высоких и
крутых берегах росли маленькие курчавые сосны, точно
такие же, как на японских рисунках. Раскинув ветки,
сосны стояли, как зонтики, которые воткнули в морской
песок.

Весь этот пейзаж проходил перед нами, как лента
старого кинофильма, которая рвется время от времени.
Поезд входил в туннель — и наш кинотеатр погружался
в абсолютную темноту. Поезд выходил из туннеля — и
снова, как на сияющем экране, возникало солнечное
море, паруса рыбачьих лодок, скалы, песок и преле¬
стные зонтики сосен.

Мы приехали в Канко ночью и пробыли здесь два
дня. Мы решили ехать в Пхеньян машиной, если пого¬
да будет хорошая и мосты приведут в порядок.

Днем мы пошли в советскую комендатуру и по те¬
лефону связались с Обществом культурной связи Ко¬
реи и Советского Союза. К телефону подошел замести¬
тель председателя Общества Ким Е-еч. Он хорошо го¬
ворил по-русски. Через полчаса мы уже были у него
в гостях. Там нас познакомили с председателем Об¬
щества Тен Юром, который говорил по-русски еще луч¬
ше, чем Ким Е-ен. Тен Юр совмещает свою работу в
Обществе с должностью помощника директора депар¬
тамента народного просвещения провинции Канко. Эти
два культурных и образованных человека стали нашими
первыми корейскими друзьями. Разговаривая с ними,
мы впервые поняли всю силу благоговения корейцев пе¬
ред культурой Советского Союза. Оба они хорошо зна¬
комы с русской классической и советской литературой.
Сейчас Ким Е-ен переводит прозу Пушкина на корей¬
ский язык.

Мы не торопились осматривать достопримечательно¬
сти Канко, ибо знали, что еще приедем сюда на более
продолжительный срок. Мы погуляли по городу. Он вы¬
глядел так, как будто был праздничный день. Очень
много национальных корейских флагов, портретов
Ленина и Сталина, и рядом е ними обязательно был

8

портрет одного молодого корейца. Нам было уже изве¬
стно, что это глава Временного народного комитета
Северной Кореи — Ким Ир-сен, национальный герой и
самый популярный человек страны.

Мы обедали с местными литераторами. Среди них
наиболее известен Хан Сик, автор книги стихов
«Корейская деревня». Он поэт и критик, пропаган¬
дист творчества советских писателей. За несколько
дней до нашего приезда он выступил с лекцией о твор¬
честве Горького. Лекция произвела большое впечат¬
ление на интеллигенцию города, и о ней много гово¬
рили.

За обедом мы познакомились с искусством импрови¬
зации, столь любимым на Востоке. Поэты, поднимая
крошечные чашечки с корейской водкой «сури», произ¬
носили как тост только что сочиненные стихи. Стихи
переводил Тен Юр. Вот три стихотворения.

Молодой поэт Ю Кын-сун сказал:

Цепь насилия и гнета
Разорвана ветром истории,

И мы сегодня, грудь с грудью,

Встречаемся со своими друзьями
И заглядываем в будущее,

Где цветы, вино и счастье.

Поэт Ван Дин-хван сказал:

Москва — сердце всего мира,

Москва — сердце мирового искусства.

Мы — дети молодой корейской литературы —
Встречаемся сегодня с вами, людьми Москвы.

И пусть наша дружба будет крепкой.

Как поросль вечно зеленого бамбука.

Затем свою чашечку поднял Хан Бин-чен:

У нас цвет кожи различен,

Но мысль одна.

' Наши сердца я души
Приветствуют ~друг друга.

Это — руітопожатіге без слав.

Вечером друзья повели нас в теагр. Мы услышали
национальную оперу «Сказание о девушке Чуін Ян».
Опера написана по мотивам старинной народной сказки.
В свое время ее перевел на русский язык Гарин-Михай¬
ловский. При японцах оперу изуродовала цензура, и все,
что говорилось об угнетении народа, о жестокости и не¬
справедливости феодальных князьков, было беспощадно
выброшено.

Нам сказали, что в составе театральной труппы
имеется только один профессиональный актер. После
освобождения Кореи в Канко был создан националь¬
ный театр. Его организатором и вдохновителем стал
знаменитый писатель Хан Сель-я, время от времени при¬
езжавший из Пхеньяна в Канко, на свою родину. Он
собрал молодых любителей музыки и сцены, и прошло
меньше года, а театр уже приобрел известность и при¬
знание зрителей. Актриса, исполняющая главную роль
в спектакле, при японцах работала на почте.

Огромный зал театра был набит до отказа. Преобла¬
дали женщины, одетые в национальные костюмы. Нам
объяснили, что сегодняшний спектакль дается для жи¬
телей Канко, которые по призыву Народного комитета
выезжали в деревню на полевые работы помогать
крестьянам. Спектакль был бесплатным.

Тен Юр быстро и безупречно переводил текст арий
и диалогов. Что касается остальной аудитории — она
была несомненно в восторге,

„В царстве звезд“

Погода была плохая, но мы все-таки решили ехать
машиной. С нами по делам службы должен был по¬
ехать Ким Е-ен. Он пришел к нам в гостиницу в макин¬
тоше, с маленьким чемоданом в руке.

— Пожалуй, сегодня мы не уедем, — сказал Ким
Е-ен, — сегодня седьмое июля, и весь день будет лить
дождь.

— Почему? — удивились мы.

— Есть в Корее такая легенда, — сказал Ким
Е-ен, — она называется «В царстве звезд»,

10

— Пока идет дождь, будем слушать вашу легенду,—
и Ким Е-ен начал рассказывать.

«На северном конце Серебряной реки (так в Корее
называется Млечный путь) жил могущественный царь.
У него была красавица дочь. На южном конце жила
обедневшая царица-вдова, и у нее был красавец сын.
Молодые люди встретились в небесном пространстве,
и сердца их воспылали взаимной любовью. Родители
не препятствовали браку, и вскоре была сыграна
свадьба. Красавица так полюбила своего мужа,
что даже на один день не могла с ним расстаться.
Отец не видел ее целый год. Все приглашения она
оставляла без внимания. Тогда разгневанный царь
приказал своим воинам похитить дочь, когда ее муж
будет спать. Приказ царя был выполнен.

Красавица, попав пленницей в отчий дом, плакала
и тосковала по любимому мужу. Разлука продолжа¬
лась ровно год. Потом молодым супругам явился во
сне их ангел-покровитель и назначил встречу на сере¬
дине Серебряной реки. Они прибыли к назначенному
месту, но не могли обменяться даже рукопожатием,
так как стояли на разных берегах реки. Оказалось,
что, задумав разлучить молодых супругов, отец краса¬
вицы с помощью тайных сил перенес свой дворец с
восточного на западный берег Серебряной реки. Дворец
царицы и ее сына остался на восточном берегу. Между
разлученными супругами лежала Серебряная река. Они
стояли на ее берегах и горько плакали. И слезы их
проливным дождем падали на землю.

Влюбленные встретились 7-го июля и каждый год
встречаются в этот день, а потому он считается корей¬
цами самым дождливым днем в году...»

„Голова дракона “

Ким Е-ен рассказал легенду, а дождь не утихал.
Все же мы решили поехать. Было пять часов вечера.

Мы проехали мимо предместий Канко, за ними потя¬
нулись огромные фруктовые сады. Их. впрочем, трудно
даже назвать садами — это была сплошная фруктовая

11

плантация. Потом плантация кончилась, и темная
.«олень рисовых полей обступила дорогу. Зеленый цвет
полностью владел пространством. Поля, сады, сопки —
все было зелено вокруг. Иногда на склонах сопок,
среди .редких деревьев, белели, словно ульи, вертикаль¬
но поставленные кладбищенские камни. Корейские
кладбища всегда расположены на высоких местах, что¬
бы во время наводнения вода не заливала могилы.
У дороги, обсаженной высокими акациями, стоят кое-
где маленькие, очень красивые пагоды. Здесь «отды¬
хают» покойники на пути к своему вечному покою,
когда их несут на кладбище.

Между тем наступили сумерки, и быстро стемнело.
Встретив группу крестьян, мы остановили машину,
и Ким Е-ен поговорил с ними. Крестьяне сказали, что
ближайший мост через горную реку снесен наводнением,
но у самой реки есть деревня и там мы сможем пере¬
ночевать.

Минут через пятнадцать мы уже были в этой дерев¬
не. Наше счастье, что с нами ехал Ким Е-ен. Конечно,
в каждой корейской деревне рады помочь русскому.
Но не так-то легко объяснить, что вам нужно. Потом,
когда мы узнали несколько десятков корейских слов,
мы уже могли договориться о более или менее простых
вещах без помощи переводчика. А пока что словами
«кумапсонида», что означает «спасибо», и «тамбе»,
что означает «сигареты», — исчерпывалось наше знание
корейского языка.

В деревне уже спали. Только в рдной большой и
высокой фанзе горел свет. Ким Е-ен пошел к фанзе.
Где-то впереди шумела река. Мы были в узком горном
ущелье. При свете фар можно было различить еще
несколько фанз, лепившихся на крутом склоне
горы. Дождь стучал по брезентовому верху нашей
машины.

Вернулся Ким Е-ен и сказал, что эта деревня назы¬
вается «Головой дракона». Потом он повел нас к фан¬
зе. Там помещался крестьянский Народный комитет.
В комнате стояли два стола и стулья, потому что даже
в самом бедном корейском учреждении не полагается

12

сидеть на полу (на цыновках)» как в частном доме.
Кореец, дежуривший у телефона, улыбнулся нам очень
приветливо. Через несколько минут на столе уже были
яйца и сушеная рыба. Потом явился шофер с припасами,
и на столе стало совсем тесно.

Мы ужинали с двумя корейцами. Один из них
был дежурным Народного комитета, второй — кре¬
стьянин из соседней фанзы. Он-то и принес нам рыбу
и яйца. Сначала корейцы отказывались от ужина,
по: все же подсели к столу и скоро совсем развесели¬
лись.

Мы спросили, как им живется после изгнания япон¬
цев. Еще до того, как Ким Е-ен начал переводить, мы
ясно различили три слоіва: Сталин, Москва, Ким Ир-сен.
Вообще ни до этого, ни впоследствии не было такого
разговора с корейцами, где они не произносили бы этих
слов.

Крестьяне сказали, что благодаря новым порядкам
па жизнь они не жалуются. Земли у них совсем немного,
но все-таки она теперь своя. Раньше всей землей вла¬
дел помещик. Ему принадлежала и та фанза, в которой
мы сейчас ужинали. Фанза обычно пустовала, потому
что помещик жил в городе или в других деревнях, где
у него тоже была земля.

После ужина корейцы принесли нам груду ватных
одеял, и мы отлично провели ночь. Мы встали, когда
едва начало светать. Густой туман лежал в ущелье.
Кругом поднимались скалистые сопки, поросшие лесом.
Только жалкие клочки земли у самых фанз были засея¬
ны картофелем и кукурузой. Большие, мокрые от дождя
камни лежали среди посевов. Кое-где желтели подсол¬
нечники. Тыквы росли на крышах фанз.

Деревня просыпалась. Гремели деревянные пере¬
плеты бумажных окон и дверей, раздвигаемых в сто¬
роны. Голые дети выползали на порог. Старухи раста¬
пливали печи. Мужчины, заткнув топоры за пояс, поды¬
мались по узкой тропинке в лес. Вскоре они вернулись
с вязанками сухих дров. Жители «Головы дракона»
продают дрова в соседнем городе.

13

Гензаискиіл перевал

Мы позавтракали и расплатились с хозяевами. Тут
снова понадобилась помощь Ким Е-ена. Эти люди
долго не хотели брать у нас денег.

Из-за снесенного наводнением моста нам пришлось
выбираться на другую дорогу. Туман постепенно рас¬
сеялся, и выглянуло солнце. Вскоре мы были в широ¬
кой зеленой долине.

Ким Е-ен сказал:

— Видите, на полях нет ни одной сороки.

Сорок, действительно, не было.

— Так вот, — засмеялся Ким Е-ен, — я не досказал
вам вчера про Царство звезд. Покровитель разлученных
супругов, узнав об их страданиях на берегах Серебря¬
ной реки, послал на другой день в небо всех сорок,
чтобы они построили мост и соединили влюбленных.
Поэтому восьмого июля на полях Кореи не осталось ни
одной сороки.

Шофер, обернувшись, сказал:

— Если сороки умеют строить мосты, пусть они де¬
лают это на земле, а не на небе.

Действительно, на земле с мостами дело обстояло
неважно. Там, где реки мелководны, проще было пере¬
езжать их вброд, чем довериться полусгнившим брев¬
нам корейских мостов. И все-таки мы не жалели о том,
что не поехали поездом.

Когда солнце осветило землю, весь ураган зелени
заблестел и засиял перед нами. Но теперь ослепительно
белый цвет соперничал с блистающей зеленью: белые
цапли на рисовых полях, белые одежды корейцев,
белые камни на отмелях рек. И над всем зелено-белым
миром сиял еще третий — голубой цвет безоблачного
неба.

Но все это продолжалось недолго. Снова откуда-то
появились тучи, потом они совсем закрыли небо, и начался
не ливень, а скучный, безнадежный дождь. Туман и
дождь окружили машину плотной стеной, и так, проби¬
ваясь сквозь эту сырую стену, мы добрались до под¬
ножья Гензанского перевала. Дорога через перевал
тянется двадцать девять километров. Ким Е-ен говорил,

14

Один из видов Гензанского перевала.

что она очень красива. Но мы ее не увидели. Мы видели
только стену дождя и тумана. Где-то рядом была не
то деревня, не то одинокая фанза. Лаяли собаки, кри¬
чал петух, разговаривали люди. Мы ничего не видели.
Больше всего это не нравилось шоферу.

— Одно хорошо, — сказал он мрачно, — если слетим
в пропасть, — не надо будет закрывать глаза. В такую
погоду все равно ничего не увидишь...

Начался подъем. Машина шла так, будто она рас¬
кручивала массивный канат, в который кто-то ее опу¬
тал. Мотор звенел и стонал от натуги. Чувствовалось,
что колеса глубоко уходят в размытый дождями грунт.
Длинные сигналы чередовались с короткими и не давали
возможности разговаривать.

Обрыв был справа. Мы чувствовали его по наклону
машины, по тому, что шофер старается вести ее как
можно левее. Один только раз туман на мгновение поре¬
дел, и мы увидели клочок серого неба и чуть пониже
вершину сосны, обрамленную белым туманом.

Так, не увидев перевала, мы в полночь добрались
до Пхеньяна, отыскали гостиницу и мертвым сном про¬
спали до утра.

Пхеньяи

Утром Пхеньян оглушил нас пронзительными кри¬
ками мальчишек, продававших сигареты. Тротуаров
на улице не было, густая толпа корейцев шла прямо
по мостовой. Тут же буйволы тащили тяжело гружен¬
ные повозки, тут же ехали велосипедисты, тут же, не
быстрее буйволов,, передвигались допотопные трехколес¬
ные автомобили. Нельзя было понять — люди ли проби¬
раются между буйволами и автомобилями или автомо¬
билям и буйволам приходится кое-как объезжать людей.

Продавцы орали, зазывая людей в магазины. Тут же,
прямо на земле, сидели старики с реденькими бород¬
ками на желтых морщинистых лицах. Некоторые из
них были одеты в белые национальные костюмы и
маленькие шапочки из черного конского волоса. Ким
Е-ен сказал, что такую шапочку имеет право носить
только человек, которому исполнилось шестьдесят лет,

16

Одна из древних построек на горе Моранбон в Пхеньяне,

Мы видели Корею

или йо-корейски шестьдесят один, потому что в Корее,
как и в Японии, считается, что новорожденному ребенку
уже исполнился год. Старики курили длинные трубки
и равнодушно глядели на шумную, торопящуюся
толпу.

Мы свернули в узкий переулок. Переулок сплошь
состоял из ресторанов. Здесь, если стать посередине
мостовой, можно, не сходя с места, постучаться
в двери двух ресторанов, расположенных друг
против друга. Было еще рано, рестораны были
закрыты.

Встречались дома европейского или полуевропей¬
ского типа, большие магазины и рестораны. Все же
в основном дома представляли собой типично корей¬
ские постройки с черной черепичной крышей. И стены
тоже давно почернели от времени, грязи и пыли.

Пхеньян по-корейски значит «равнина». Японцы
назвали его Хейдзио, что по-японски означает то же
самое. Это не совсем точное название, потому что
город расположен - и на равнине и на холмах, среди
которых выше всех поднимается священная гора
Моранбон.

Мы были на Моранбоне вечером. По узкой асфаль¬
тированной дороге машина быстро поднялась на верши¬
ну горы. Здесь стоит старинная пагода — четыре столба
и крыша с загнутыми вверх острыми краями. Столбы
пробиты пулями; корейцы утверждают, что в 1905 году
тут была стычка между японцами и русским
отрядом.

Недалеко от пагоды белеет здание Корейского
национального музея. Рядом с музеем — могилы пра¬
вителей Кореи, царствовавших, по преданиям, в первом
тысячелетни до нашей эры.

С вершины горы открывается вид почти на весь
Пхеньян. Западная, старая часть города сияет в лучах
заката. Черепичные крыши домов, такие же как на
пагодах, с загнутыми вверх острыми краями, так
похожи на древнюю флотилию галер, что, кажется,
вот-вот город тронется с места и поплывет прямо в ве¬
чернее небо.

На востоке, на широком холме, возвышается громад-

18

ное черное здание, в котором еще год назад раз¬
мещалась японская жандармерия. Мрачность здания
вполне соответствует тому, для чего оно было пред¬
назначено.

А когда вы проедете немного вниз, по ту сторону
вершины Моранбона, тихие воды Тедангана блеснут
под вечерним солнцем, за рекой вы увидите желтое
поле аэродрома и длинные ряды транспортных самоле¬
тов, а за аэродромом опять горы, покрытые голубой
дымкой, потому что во всей Корее нет такого места,
откуда бы не было видно гор...

В день приезда мы позвонили командующему совет¬
скими войсками в Корее генерал-полковнику Чистя-
кову. У нас было письмо к нему от Союза советских
писателей. Генерал попросил нас заехать на следующий
день в десять часов.

Иван Михайлович Чистяков — депутат Верховного
Совета СССР. Мы застали его в домашнем кабинете —
генерал разбирался в письмах своих избирателей. Было
еще утро, но корейская жара уже проникала в полу¬
темный кабинет. Иван Михайлович был в пижаме, на
шее у него висело махровое полотенце, которым он то
и дело вытирал лицо, как будто только что вышел из
бани.

Имя генерала Чистякова, прославленное еще в боях
под Москвой и Сталинградом, нам было хорошо из¬
вестно. Здесь, на Востоке, его армия отличилась, про
рвав труднейший участок японской обороны.

Иван Михайлович был очень прост и гостеприимен.
Он прочел письмо и сказал:

— Хорошо, что вы приехали. Корею совсем плохо
:;нают у нас в России. Да и наши здешние офицеры
плохо еще ее знают. А это страна интересная, и народ
здесь замечательный. Конечно, за неделю или десять
дней вы вряд ли успеете что-нибудь узнать по-настоя¬
щему. ..

Мы сказали, что рассчитываем пробыть в Корее
месяца три.

— Тогда дело другое, — сказал Иван Михайло¬
вич, — тогда вы сумеете поработать всерьез. И мы вам
поможем. А когда вы изложите в книге свои наблюде-

2*

19

ния о новой демократической Корее, то, в свою оче¬
редь, поможете и нам и корейцам.

Среди других наших просьб к генералу была просьба
устроить нам встречу с Ким Ир-сеном..

Первая встреча с Ким И р-с ей ом

Через несколько дней нам позвонил секретарь и
переводчик Ким Ир-сена — Мун Ир. Он сказал, что,
если мы будем свободны,, Ким Ир-сен к шести часам
вечера просит нас приехать к нему в Народный комитет.

Нас не только радовала, но, не скроем, волновала
предстоящая встреча. Мы знали, что этот человек,
окруженный легендами и славой, действительно поль¬
зуется неограниченным доверием и любовью народа.
Теперь, наконец, мы получили возможность увидеть
его и разговаривать с ним с глазу на глаз.

Ровно в шесть часов мы входили в кабинет Ким
Ир-сена.

Из-за письменного стола, стоявшего в глубине длин¬
ной комнаты, поднялся человек и пошел нам навстречу.

Мун Ир, указав рукой в сторону идущего человека,
сказал:

— Господин Ким Ир-сен.

Мы видели! десятки портретов Ким Ир-сена. Все они
похожи друг на друга, и ни один из них не похож на
живого Ким /Ир-сена.

Перед нами был молодой, широкоплечий человек
с удивительно открытым лицом. Он был одет в белый,
просторный европейский костюм. Ворот белой рубашки
был расстегнут.

Ким Ир-сен повел нас к небольшому круглому сто¬
лу, стоявшему в углу кабинета.

— Прошу садиться, — сказал он по-русски и улыб¬
нулся. Видно было, что он улыбается и гостям и своему,
не совсем правильному, произношение русских слов. Он
только недавно стал учиться говорить по-русски.

— В Корее очень жарко, здесь надо ходить в
белом, — сказал он, поглядев на наши костюмы, — вот
так, как я. — Ким Ир-сен показал на свой костюм и за-

20

смеялся. — Или как он. — Ким Ир-сен указал на Мун
Ира.

Потом он перешел на корейский язык.

Мы обратились с просьбой рассказать нам хотя бы
вкратце о том, что сделано в Северной Корее после ее
освобождения.

Ким Ир-сен сказал:

— Я хотел бы, чтобы вы сами увидели это. Крестья¬
не в деревнях и рабочие на заводах расскажут вам от¬
кровенно' обо всем. Наім нечего скрывать. Важно толь¬
ко, чтобы и плохое и хорошее увидеть глазами друзей.
Л люди из Советского Союза — это, разумеется, наши
друзья.

Мы попросили Ким Ир-сена рассказать о его парти¬
занской армии.

Ким Ир-сен ответіил:

— Здесь, в Пхеньяне, вы встретите многих бойцов
и командиров нашей армии. : Они охотно и подробно
расскажут вам о борьбе с японцами. Мун Ир познако¬
мит вас с моим бывшим начальником штаба Ан Гиром.
А когда вы поездите по Корее и поговорите со ,мно*
гими, давайте еще раз встретимся, и тогда, может
быть, я что-нибудь прибавлю к их рассказам.

Ким Ир-сен советует нам как можно больше ездить.
Дважды он упоминал о знаменитых Алмазных горах,
красивейшем месте Восточной Азии.

Речь зашла об истории и судьбе корейского
народа.

Ким Ир-сен встал и прошелся по комнате. Лицо
его стало суровым. Затем он медленно заговорил силь¬
ным, сдержанным, глуховатым голосом:

— История обидела Корею. Мир ничего не знал о
ней. Ее редко вспоминали. Понимали ее плохо и непра¬
вильно. Есть всего несколько доброжелательных книг о
Корее. Народ называли слабым, несамостоятельным,
нежизнеспособным. Кто в мире знает о Ли Сюн-сине,
великом корейце, разгромившем японский флот? Кто
знает о десятках тысяч героев партизанских отрядов?

Рука Ким Ир-сена, лежавшая на столе, сжалась в
кулак. '

— Сейчас к нашему маленькому полуострову, — ска-

21

зал Ким Ир-сен,—прикованы взоры народов Востока.
Реакция и демократия стоят здесь лицом к лицу. Мы
знаем, на чьей стороне сердца и симпатии народов.
Если бы не внешние силы, реакция на Юге еще год на¬
зад была бы сметена. Но, так или иначе, благодаря вели¬
кому Советскому Союзу и гению Сталина Корея первая
в мире из колониальных стран освобождена, хотя бы в
северной своей половине, от чужеземного гнета и полу¬
чила возможность идти к просвещению и демократии.
Я говорил вам о том, что у корейцев имеются свои не¬
достатки. Но вам, приехавшим из страны, которая
освободила Корею, я хочу сказать, что среди на¬
ших недостатков нет и никогда не было такого, как
отсутствие чувства благодарности.

Ким Ир-сен простился с нами, и мы вышли из каби¬
нета с ощущением, что побывали у большого и светло¬
го человека.

Вечером того же дня Мун Ир приехал к нам в го¬
стиницу вместе с АнІ Гиром, и мы около трех часов за¬
писывали рассказы Ан Гира о Ким Ир-сене и его
армии.

ГЕНЕРАЛ КИМ ИР-СЕН

„К о раб ль-чере п а х а“

Тен Юр рассказал нам однажды

«Первая попытка японцев захватить Корею относится
к XVI веку. То' был» бурные и мрачные времена. Япон¬
ские войска высадились в Фузане, на южной оконечно¬
сти полуострова. Корейская армия была плохо обучена
и еще хуже вооружена. Через 18 суток японцы достиг¬
ли Сеула, столицы государства. Тогда корейский ко¬
роль Р» обратился за помощью к своему союзнику —-
Китаю. Китайцы прислали двухсоттысячную армию.
Битва за Корею достигла наивысшего напряжения.
Япония, чтобы решить судьбу войны, бросила в бой
последние резервы. В море вышел весь японский флот.
Он должен был доставить 120 тысяч солдат к месту
решающих сражений.

Но ни один японец не знал, что в это время коман¬
дующий корейским флотом Ли Сюн-син заканчивал
строительство кораблей, призванных на долгие годы
подорвать морскую мощь Японии. То были корабли,
каких еще не знали ни на Западе, ни на Востоке —
первый в мире бронированный флот.- Правда, броня
была из дерева, но это дерево по твердости не уступа
ло металлу, и японские ядра ничего не могли с ним по¬
делать. Бронированный нос корабля, напоминающий го¬
лову черепахи, должен был, по замыслу Ли Сюн-сина,
таранить вражеские суда. Корабль так и назывался
«Гебуксен», что означает «корабль-черепаха».

В крупнейшем морском сражении японский флот
был полностью разгромлен, а 120 тысяч солдат нашли
себе могилу в водах Тихого океана. С тех пор имя
Ли Сюн-сина, великого корейского патриота, украшает
одну из самых славных страниц исторіи Кор'еи».

23

Ч ер е з 350 лет

Понадобилось несколько столетий для того, чтобы
в Корее появился человек, слава которого превзошла
славу Ли Сюн-сина. Так же как и Ли Сюн-син, он обрел
свою славу в боях с японцами. Свыше десяти лет он
был вождем корейских партизан. Его отряд, состоявший
вначале из 30 бойцов, вырос за несколько лет в стоты¬
сячную партизанскую армию. Зовут этого человека Ким
Ир-сен. Имя его, окруженное легендами и любовью
народа, известно каждому корейцу.

История его жизни и борьбы необыкновенна. За
время нашего пятимесячного путешествия по Северной
Корее мы слышали сотни рассказов о Ким Ир-сене. Мы
записали свидетельства бойцов и командиров его парти¬
занской армии. Мы записали легенды, рассказанные
крестьянами. Нам посчастливилось, наконец, несколько
раз подолгу беседовать с самим Ким Ир-сеном. Что
касается тех демократических преобразований, которые
проведены под его руководством в Северной Корее,—
мы видели их сами.

Семья революц ионеров

Ким Ир-сен родился в деревне Мангиндю в 1912 го¬
ду, через два года после оккупации Кореи японцами.
Его отец был сельским учителем и революционером.
В 1916 году он уехал в Шанхай, чтобы установить
связь с организацией Кук Мин-хве (Национальная лига).
Вернувшись, он создал подпольную организацию в Пхе¬
ньяне. Через некоторое время полиция арестовала его.
Он был брошен в тюрьму в одиночную камеру, где про¬
сидел до зимы 1918 года, затем эмигрировал в Маньч¬
журию, вернулся, участвовал в знаменитом первомар¬
товском восстании 1919 года против японцев и снова
был брошен в тюрьму. Освободившись, приехал в Маньч¬
журию к семье, изнуренный тюрьмой, сломленный тяже¬
лой болезнью. Он вскоре умер. Ким Ир-сен рассказы¬
вает, что за всю свою жизнь он видел отца не более,
чем несколько месяцев. Но одну фразу, которую Отец

24

чаще других повторял в эмиграции, Ким Ир-сен запом¬
нил на всю жизнь. «Человек без родины, — говорил
отец, — подобен бездомной собаке».

Мать Ким Ир'-сена ненадолго пережила отца. Перед
смертью она откопала два пистолета системы «кольт»,
зарытые отцом в землю, и передала ; их четырнадцати-
легаему Ким Ир-сену. Последнее оружие отца стало
первым оружием сына.

В с шр еча в лесу

Когда японцы захватили Маньчжурию, корейские
•мигранты снова оказались в кольце облав, обысков и
арестов. Система насилия и террора, система шпионажа
и подкупов охватила маньчжурские города и села. По¬
лиция следила за каждым корейским домом. Самые
испытанные бойцы впали в уныние.

В это время Ким Ир-сен был секретарем комсомола
Восточной Маньчжурии.

С тремя десятками друзей он организовал первый
корейский партизанский отряд. Об организации отряда
нам рассказал Ан Гир, один из ближайших боевых дру-
іей Ким Ир-сена.

Люди собрались в глухом лесу, зимой, у костра.
Ким Ир-сен сказал: «Уходить от японцев — это не ме-
іод борьбы. Тот, кто ушел в Маньчжурию, знает —
японцы пришли вслед за ним. Надо заставитъ их
ѵйти. Вот единственный способ бороться' Для борьбы
необходимо оружие, мы в силах его раздобыть. Мы
разделимся на мелкие группы в 2—3 человека. Это
вполне достаточно для того, чтобы напасть на воору¬
женного солдата или полицейского. У помещиков име¬
ются кремневые ружья. Мы отберем их. Будет ору¬
жие—будет и сила».

Так говорил Ким Ир-сен. Ему не было тогда еще и
іиадцати лет.

— Итак, оружие у нас будет, — продолжал он, —
но это еще далеко не все. Оружие надо держать в
і перцых и умелых руках. Требуется дисциплина и бес¬
прекословное повиновение начальникам. Нас мало, но

25

если нас будет в сто или даже в тысячу раз больше,
мы все равно не победим врага. Мы добьемся победы^
только тогда, когда весь народ будет вместе с нами.
У нас должны быть не только дружественные отноше¬
ния с населением, у нас должна быть кровная, нераз¬
рывная связь с ним. Как добиться такой связи? Доброе
и безупречное отношение к народу, конечно, обязатель¬
но, но это еще далеко не все. Надо, чтобы народ пове¬
рил в наши идеи, в наши силы и в нашу конечную
победу.

Так говорил Ким Ир-сен первым бойцам первого
партизанского отряда. Ночной ветер шумел в лесу,
пламя костра слабо освещало командира. Все стало
ясно после его слов. Больше никому не нужно было
говорить — теперь всем вместе предстояло действовать.

„ О тр я д ы 9 д а ю щ не ору ж и е“

Ким Ир-сен разбил свой отряд на несколько ма¬
леньких групп. Были назначены командиры и опреде¬
лены районы для боевых действий Каждой группы. На¬
чалось выполнение первой задачи. Бойцы, одетые в
крестьянское платье и вооруженные китайскими сер¬
пами на длинной рукоятке, бродили по маньчжурским
дорогам, от дерев™ к деревне. Они нападали на япон¬
ских полицейских или солдат, убивали их, отбирали ору¬
жие. Скрываться было нетрудно — население ненавидело
японцев так же, как и партизаны.

Когда через два месяца Ким Ир-сен 0 лесу под
Вандином собрал совещание командиров, ему доложили:
у каждой группы имеется два-три пистолета, крем¬
невые ружья и даже кое у кого винтовки современно¬
го образца. Ким Ир-сен увидел, что настало время для
более серьезных действий. Так или иначе, его люди
вооружились. Было решено устроить несколько засад
на японские карательные отряды. Обычно такие от¬
ряды насчитывали 10—15 хорошо вооруженных солдат
во главе с офицером.

Эти операции увенчались блестящим успехом. От¬
личное знание местности позволило добиться абсолют-

26

пой внезапности нападения. Несколько японских отря¬
дов были полностью уничтожены. Партизаны захватили
оружие, боеприпасы, обмундирование. Население вос¬
торженно встречало людей Ким Ир-сена. Как ш бедны
были крестьяне в Маньчжурии, они с радостью снаб-
жали бойцов продовольствием. В каждой деревне пар¬
тизаны могли найти приют и отдых. Каждый крестья¬
нин— кореец или китаец — в любую минуту готов был
стать проводником, помощником, агентом Ким Ир-
сена,

Когда партизаны готовили одну из очередныя опе¬
раций, стало известно, что в японском отряде имеется
станковый пулемет. У Ким Ир-сена не было тогда еще
ни одного пулемета. Перед боем Ким Ир-сен сказал
партизанам: «Тот, кто захватит пулемет, получит его
л -полную собственность. Он будет (первым почетным пу¬
леметчиком нашего отряда».

Японцы были окружены. Последовала жестокая ру¬
копашная схватка. И -в разгаре этой схватки все уви¬
дели: пулемет захватил сам Ким Ир-сен.

Что касается японских карательных отрядов, то пар¬
тизаны стали называть их: «отряды, дающие оружие».

Партизанская дивизия «

В 1934 году группы корейских партизан были пре¬
образованы в первую партизанскую дивизию под
командованием Ким Ир-сена. И партизаны и население
увидели в нем не только талантливого командира, но
и подлинного революционера и вождя. Он указал лк>
дям путь борьбы в самое тяжелое время. Он организо¬
вал силы сопротивления, выросшие в дисциплиниро¬
ванную, хорошо вооруженную дивизию. Он установил
связь с китайской народной революционной армией;
несколько операций были уже произведены соединен¬
ными силами.

Теперь^ японцы жестоко расплачивались за пре¬
зрительное отношение к «мелким бандитским шай-
кам», как они называли в своих газетах отряды Ким
Ир-сена.

27

50 спичек

Японцы поняли, что перед ними грозная военная
(сила,'окруженная любовью и поддержкой народа. Тогда
войскам и полиции был дан приказ принятъ самые ре¬
шительные и беспощадные меры. Деревни, заподозрен¬
ные в связях с партизанами, сжигались. Крестьяне,
уличенные <в‘ малейшем проявлении симпатии к Ким
Ир-сену, расстреливались. Каждую деревню в партизан¬
ских районах Маньчжурии обнесли стеной, выход из де¬
ревни контролировался японскими полицейскими. Япон¬
цы знали, что зимой самой необходимой вещью для
партизан были спички.

Скрываясь в горных лесах, не имея жилья и крова,
постоянно меняя места расположения, партизаны со¬
гревались у костров. У кострой они спали, на кострах
варили пищу. Для того, чтобы разжечь костер, нужны
были спички; Спичками, так же как и продовольствием,
партизан снабжали крестьяне. Крестьянская семья в
месяц получала коробку „ спичек. Японцы приказали:
для того, чтобы крестьянин мог купить новую коробку, он
должен был сдать пятьдесят обгорелых спичек. Ни
одна спичка не должна была попасть к партизанам.
Если у крестьянина нехватало хоть одной обгорелой
спички — пусть пеняет на себя. У полиции есть ду-
бйнки для избиения и винтовки для расстрела.

Мелкие карательные отряды были заменены полка¬
ми и батальонами регулярных японских войск. Но и
партизаны были уже совсем не похожи на тех плохо
вооруженных и плохо обученных людей, которыми
были когда-то. Теперь они могли принять бой с япон¬
цами в тех условиях и на той местности, где
это считал удобным Ким Ир-еен.

Он сказал: «Японцы назвали нас в своем приказе
серьезной военной силой. Мы оправдаем это опре¬
деление».

Новая так т и к а

Отряды Ким Ир-сена, составленные из самых храб¬
рых и выносливых людей, стали врываться в располо¬
жение крупных японских гарнизонов и, после короткого

28

боя, уходили в горы. Партизаны брали с собой за*
пасы патронов и продовольствия, достаточные на не¬
сколько суток. Преследуемые значительными силами
японцев (теперь уже не менее батальона), они,
< >тетреливаясь, демонстрировали поспешное отступ¬
ление. В конце концов, японцы, увлекшиеся пре¬
следованием, попадали под удар главных сил Ким
I Ір-сена. В районе горных лесов вокруг японцев
неумолимо сжималось беспощадное кольцо партизанской
дивизии.

Но этим далеко не ограничились замыслы и дей¬
ствия Ким Ир-сена. Последовал внезапный и грозный
удар там, где его меньше всего ожидали японцы: те¬
перь он впервые был нанесен непосредственно на тер¬
ритории Кореи.

Корейское знамя и корейская песня

Дерзость нападения равнялась его неожиданности.
Отборный отряд партизан, возглавляемый самим Ким
I Ір-сеном, за несколько суток по скрытым тропам про¬
шел к маньчжурско-корейской границе в районе корей¬
ского города Хесандин. На рассвете партизаны ворва¬
лись в город. В ожесточенном бою японский гарнизон
был полностью уничтожен. Партизаны стали хозяевами
города. Они захватили пулеметы, винтовки, минометы
и боеприпасы. Они уничтожили военное имущество,
которое не смогли унести с собой. Но не в этом
н не в убитых японцах заключался основной успех
боевой операции. Ее политическое значение было
поистине грандиозно, и лучше всех понимал это сам
Ким Ир-сен.

После боя он построил свой отряд и провел его по
главной улице Хесандина. Бойцы пели корейскую пар¬
тизанскую песню, сложенную у них в дивизии. Ким$Ир-
ееи шел во главе отряда с развернутым знаменем. На¬
шему читателю, вероятно, трудно вообразить размеры
ликования и торжества жителей Хесандина. К этому вре¬
мени преподавание даже в начальных школах (корей-

29

ских школах!) велось только на японском языке. Если,
хотя бы на перемене, кто-либо на учеников говорил по-
корейски, — его немедленно изгоняли из школы. Корей¬
цам приказано было изменить свои фамилии, — фамилии
должны были быть японскими. В лавках (корейских лав¬
ках!) не отпускался товар тем, кто спрашивал его на
корейском языке. И вот, наконец, нашелся кореец, кото¬
рый среди белого дня, во главе отряда, на глазах насе¬
ления разгромил ненавистных японцев. Все видели ко¬
рейское знамя в руках этого человека, все слышали
боевую корейскую песню.

Японские войска, срочно переброшенные в район
Хесандина, ничего не смогли поделать с Ким Ир-сеном.
Он ушел через границу в Маньчжурию по горным тро¬
пам, которых японцы не знали. Перед уходом он рас¬
порядился открыть сейфы городского банка и раздать
деньги населению.

В это время Ким Ир-сену было 25 лет. Народ назы¬
вал его «генералом Ким Ир-сеном».

Шестьдесят тысяч трупов

Японское командование совершило еще одну оплош¬
ность: жителям Хесандина было приказано собрать тру¬
пы убитых японцев. Эту работу корейцы выполнили не
только с полной добросовестностью, но и с несомнен¬
ным удовлетворением, ибо труп убитого японского сол¬
дата (а в Хесандине были и убитые офицеры) — зрели¬
ще столь же редкое, сколько и приятное корейскому
сердцу. Короче говоря, ни один из хесандинцев, отыскав¬
ший японский труп, не отказал себе в удовольствии рас¬
сказать друзьям, что он обнаружил по крайней мере три
трупа. Такимі образом, к вечеру двести убитых партиза¬
нами японцев превратились в шестьсот. На следующий
день .в Канко рассказывали уже о шести тысячах тру¬
пов. В Сеуле они умножились еще в десять раз. Так
сложилась и быстро распространилась по всей Корее
новая легенда о Ким Ир-сене, гласившая, что он в-один
день убил шестьдесят тысяч японцев.

ЗЭ

Ким Ир-сен в Народном комитете Северной Кореі

Ёще одна легенда

В свое время голова Ким Ир-сена была оценена поли¬
цией в 200 000 иен. Затем газеты опубликовали сооб¬
щение о том, что Ким Ир-сен захвачен в плен и казнен
по приговору военного суда. Газеты поместили фальши¬
вые фотографии, изображавшие мертвого Ким Ир-сена.
После Хесандииа японцы повысили цену за голову Ким
Ир-сена до полумиллиона, йен. Извещения с обозначе¬
нием суммы были расклеены на стенах домов в горо¬
дах и селах Кореи и Маньчжурии. В общей сложности
японцы несколько раз хоронили Ким Ир-сена и столько
же раз им приходилось воскрешать его. При этом цена
■за голову Ким Ир-сена каждый раз повышалась. Неуди¬
вительно, что среди населения и в особенности среди
крестьян появилась легенда о том, что Ким Ир-сен
бессмертен.

Японский полковник и бабу гика
Ким Ир-сена.

Отчаявшись в многочисленных попытках разбить в
бою партизанскую дивизию, японцы решили взять ее ко¬
мандира хитростью, которая в верхах японской разведки,
очевидно, считалась необыкновенно остроумной.

В Корее знали, что Ким Ир-сен с детских лет нежно
любил бабушку. Она, так же как родители Ким Ир-сена,
была в молодости сельской учительницей и преподавала
в начальной школе .в деревне Чильгор. Когда-то и внук
учился у нее в этой самой школе.

И вот однажды японская легковая машина подкати¬
ла к домику старой учительницы. Ей сказали, что она
поедет на свидание с внуком. Машина приехала на вок¬
зал в Пхеньян. В отдельном салон-вагоне сопровождае¬
мую жандармским полковником! бабушку отправили в
путешествие по Маньчжурии. По дороге полковник объяс¬
нил учительнице, каким образом она должна поступить,
чтобы встретиться с внуком. Ей надлежало написать
Ким Ир-сену письмо с просьбой о свидании. Ким Ир-сен
теперь в хороших отношениях с японцами. Он понял свои
ошибки, и Япония простила их. Полиция желает добра

32

Ким Йр-сену й его родственникам. Пусть бабушка увй-
дит внука — это будет желанная для обоих встреча.

Разговор шел через переводчика-корейца. Бабушка с
самого начала объявила, что ни слова не знает по-япон¬
ски.

— Если полковник в хороших отношениях с Ким Ир-
сеном, — сказала старуха, — пусть он сам напишет ему
письмо. Ким Ир-сен не откажет такому большому на¬
чальнику. А ей, старухе, не пристало писать внуку пер¬
кой. Это противоречит корейским обычаям. Да она, на
старости лет, и писать-то разучилась.

Уговоры не помогли.

Поезд некоторое время колесил по Маньчжурии воз¬
ле тех мест, где, по расчетам японцев, могли скрываться
партизаны Ким Ир-сена. Может быть, внук сам решит
повидаться с бабушкой. Он дерзкий человек, от него
все можно ожидать.

Но Ким Ир-еен не приходил, а время уходшіо. Поезд
пошел обратно в Пхеньян. Тогда бабушка сказала пол¬
ковнику:

— То, что вы, японцы, слабее моего внука, это энакЗ
не только я, это знает вся Корея и вся Маньчжурия. Но
вы, японцы, слабее даже меня, старой женщины, пото¬
му что, если бы я захотела побеседовать с Ким Пр¬
есном, я нашла бы способ, как это сделать. А вы, япон¬
цы, никак не сможете...

Эти слова известны всей Корее. Учительница,
вероятно, рассказала о них крестьянам в деревне
Чнльгор, крестьяне — на рынке в Пхеньяне. А может
быть, и кореец, переводчик полковника, не сохранил
своей профессиональной тайны.

Ким Ир-сеи смеется

Японцы увидели, что люди, согласные за деньги
убить Ким Ир-сена, не могут к нему пробраться. Тех,
кто окружает Ким Ир-сена, — подкупить нельзя. Надо
«договориться» с самим Ким Ир-сеном, решили они.

Даже японцам не пришло в голову предложить
деньги партизанскому вождю. Они предложили ему то.
что составило бы гордость и счастье для любого япон-

Мы видели Корею

33

ского генерала. Они предложили Ким Ир-сену один из
высших постов в самурайской армии — пост командую¬
щего войсками ів Корее.

Ан Гир рассказывает, что Ким Ир-сен, услышав об
этом предложении, не проявил никаких признаков
гнева. Он просто рассмеялся от всего сердца. Он
всегда был очень веселым; человеком, и он искренне
счел японцев дураками. Кроме того, он понимал, что
не от хорошей жизни делаются такие предложения.

Освобождение

Разгром японцев у озера Хасан и на Халхин-Голе
вселил новые надежды в сердца, народов Востока.
Люди не десятками, как раньше, а сотнями и тысячами
стекались ц партизанские отряды. Дивизия Ким Ир-
сена была преобразована в корпус, затем в армию. Но
борьба становилась все более тяжелой и жестокой.
Огромная Квантунская армия —лучшие боевые йасти
японской империи — хозяйничала в Маньчжурии. Зачтем
грянула мировая война, и когда радио оповестило' мир
о великой победе Советского Союза под Сталинградом,
корейцы поняли — ждать осталось недолго. Могущест¬
венные силы Страны Советов сломят империалистов на
Востоке, так же как сломили на Западе. Близится
время освобождения Кореи.

Этот день наступил 15 августа 1945 года. Гене¬
рал-полковник Чистяков принял капитуляцию 34-й япон¬
ской армии. Северная Корея стала свободной.

В сентябре, в честь освобождения, состоялся гран¬
диозный митинг в Пхеньяне. Корейцы пришли на
площадь с портретами Ленина и Сталина. Огромная
толпа, узнав машину Ким Ир-сена, на руках донесла
ее до трибуны. Ким Ир-сен произнес свою первую речь
перед свободными гражданами Северной Кореи. Он
начал ее словами приветствия и благодарности- Совет¬
скому Союзу и Генералиссимусу Сталину,, и эти слова
были покрыты троекратным «маисе» («ура») двухсот
тысяч корейцев.

Вскоре Ким Ир-сен был избран председателем Вре¬
менного народного комитета. Под его руководством про-

34

беден ряд преобразований, коренным образом изме¬
нивших жизнь корейского народа. Земельная реформа
отдала землю крестьянам,- и теперь они стали, наконец,
жить по-человечески, зная, что сеют рис для себя, а
не для помещиков и японцев. Закон о труде обеспечил
корейским рабочим право на восьмичасовой рабочий
день, право на бесплатную медицинскую помощь, право
пользоваться отпусками. Закон о национализации про¬
мышленности отдал крупнейшие предприятия страны в
руки народа. Наконец, 3 ноября 1946 года корейцы впер¬
вые за свою историю смогли на основе всеобщего,
равного и тайного голосования избрать свойх депута¬
тов в Народные комитеты.

У ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ЖЕНСКОГО
СОЮЗА

Председатель Женского демократического сою¬
за Пак Ден-ай предложила нам поехать ©месте с ней
в деревню в уезд Кото. Она работала в подполье в
Корее и Маньчжурии 'больше пятнадцати лет. Из них
около десяти лет она провела в тюрьмах. За все долгие
годы партийной подпольной работы не было ни одного
1-го Мая, которое Пак Ден-ай не провела бы в тюрьме.
Ее пытали и били так, как могут делать это на Востоке
только японцы. Страшно представить, глядя на ее ма¬
ленькие руки, как ей в свое время вгоняли под ногти
иголки,, требуя выдать товарищей по работе. Пак Ден-ай
ни разу ничего не сказала, это хорошо известно подполь¬
щикам. Подпольщикам такие вещи всегда известны'.

Мы никогда не забудем, как эта женщина, прошед¬
шая сквозь ад изуверских пыток, глядя на нас спокой¬
ными- добрыми глазами, сказала: «Вам, бытъ может,
это не совсем понятно, но работа в тюрьме — самая
интересная работа. У нас в тюрьмах она была очень
хорошо организована. Первого Мая в каждой камере
у нас была демонстрация, и тюремщики ничего не
могли с нами поделать...»

Пак Ден-ай не забыла, конечно, о физических
пытках, но она всем своим существом презирает
те средства, которыми на допросах пытались заду¬
шить ее свободный человеческий разум и сердце, пол¬
ное любви к народу и справедливости. Это чувство так
у нее органично, что, вспоминая про годы заключения,
Пак Ден-ай рассказывает о великом искусстве тюремной
конспирации, о первомайских демонстрациях, когда в
одну и ту же минуту все политические заключенные, да-

36

/ко в одиночных камерах, начинали петь корейскую ре¬
волюционную песню, вспоминает все, но не физические
муки пыток. О них она коротко сказала только тогда,
когда мы спросили, каков был тюремный режим у японцев.

Пак Ден-ай хорошо говорит по-русски. Она родилась
на самой границе Кореи и России, несколько раз была
г отцом во Владивостоке. (Корейцы в пограничных с
нами районах особенно сильно испытывали русское
влияние. Оно отразилось даже на самом корейском
тыке. Спички по-корейски называются «соньян».
В северных уездах Кореи крестьяне говорят «пички».
Таких примеров много.)

Пак Ден-ай рассказала нам о Женском демократи¬
ческом союзе. В нем насчитывается сейчас около
/Т>() тысяч женщин. Пак Ден-ай называет две основные
іадачи, стоящие сейчас перед Союзом. Это, (во-первых,
шквидаціия неграмотности, во-вторых — помощь госу¬
дарству в его демократических преобразованиях.

— Если вы ночью будете проезжать по корейской
чо|>евне,—сказала Пак Ден-ай, — и увидите, что & од¬
ной из фанз еще горит свет, — можете не сомневаться:
»то работает кружок по ликвидации неграмотности и
ого дело рук местного Женского союза. Союз привле¬
кает в качестве преподавательниц свой актив: учитель¬
ниц, фельдшериц и просто грамотных женщин.
/Конский союз организует субботники на предприятиях,
на транспорте, на строительстве каналов, предохраняю¬
щих поля от наводнений. Женщины — члены Союза —
помогают беженцам из Маньчжурии и Китая, собирая
для них одежду и продовольствие. Женщины органи-
іуют ясли и детские сады, чего в Корее вообще ни¬
когда не было.

Когда Временный народный комитет принимал закон
о равноправии женщин, по всей Северной Корее про¬
шла волна женских митингов и собраний. Закон был
встречен таким единодушным ликованием корейских
женщин, что в нем потонули, как в море, осторожные
голоса критиков, говоривших о преждевременности
лого закона.

Итак, мы договорились с Пак Ден-ай о том, что
давтра вместе поедем з деревню в уезд Кото, Перед

37

гем как проститься, Пак Ден-ай провела нас в сосед¬
нюю комнату и показала портрет Сталина, вышитый на
шелку. Это была совершенно изумительная работа.
Портрет вышивали пять лучших мастериц Пхеньяна —
членов Женского демократического союза. Портрет
предназначался в подарок товарищу Сталину. Перед
тем как приступить к работе, женщины надели лучшие
свои платья. Руководительница, которая вышивала гла¬
за, два дня и две ночи изучала портрет Сталина. Это
надо понимать буквально, — она не спала двое суток,
глядя на глаза, кото'рые, по ее выражению, «видят весь
мир». Женщины работали восемнадцать суток, пока
этот замечательный портрет не был закончен. Через
несколько дней делегация, уезжающая в Москву,
должна была отвезти его, чтобы подарить товарищу
Сталину.

В КОРЕЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ

Статья господина Сноу

В статье «Мы встречаемся с Россией в Корее» 1
известный американский журналист Эдгар Сноу пишет:

«Сравнительно нетрудно будет удовлетворить требо¬
вания корейского крестьянина при более справедливом
распределении земли. Корее нужна земельная реформа
еще больше, чем Японии. До войны 38 процентов ко¬
рейских крестьян владело менее, чем одним акром земли.
Три процента населения, включая японцев, владело
64 процентами земли, 51 процент были арендаторами,
которые вообще не владели земельной площадью.
Помещик получал от 50 до 80 процентов урожая, и
арендная плата за землю часто составляла 90 процен¬
тов собранного урожая.

Земельная реформа оказала бы серьезное влияние
на 80 тысяч корейских помещиков. Но, как говорят ее
/приверженцы, она дала бы возможность миллионам
крестьянских хозяйств скромцо существовать и поло¬
жила бы основу демократии в Корее».

Когда Эдгар Сноу, который, очевидно, относится к
«приверженцам реформы», сочинял свою статью, эта
самая земельная реформа в Северной Корее была уже пол¬
ностью осуществлена. 682 760 крестьянских хозяйств
получили землю. Об этом почтенный журналист умал¬
чивает.

После проведения реформы Ким Ир-сен получил от
крестьян больше тридцати тысяч благодарственных
писем. Несколько десятков из них были написаны

1 «Сатардей Ивнинг Пост» от 30 марта 1946 года.

39

кровью. Два таких ..написанных кровью письма мы
видели впоследствии на огромной выставке, организо¬
ванной в Пхеньяне к годовщине освобождения Кореи,

Кото

Мы приехали с Пак Ден-ай в Кото и решили, не
заходя в местный Народный комитет, пройти по де¬
ревне. Собственно говоря, Кото трудно назвать дерев¬
ней, хотя почти все жители занимаются земледелием.
Кото — это скорее большое село, являющееся вместе
с тем уездным центром. Так же, как и в городах Се¬
верной Кореи, здесь нас все время не покидало ощуще¬
ние праздника. Правда, было воскресенье, нерабочий
день, но дело заключалось совсем не в этом/ Было
много портретов и флагов, разноцветные лозунги были
расклеены на стенах домов, но теперь мы понимали,
что дело не только в них. Праздничным было лицо
каждого встречного корейца—крестьянина, крестьянки
или ребенка. Об этом очень трудно написать, но это
действительно так. Мы проехали от Пхеньяна семь¬
десят километров, и не было ни одного встречного
корейца, который, узнав русскую машину, не привет¬
ствовал бы нас и не улыбался самой широкой улыбкой.
Дети — те просто подымали обе руки вверх и, сжав
их над головой, кричали «маисе» («ура») во всю силу
своих легких. Конечно, дети есть дети, но Пак Ден-ай
очень хорошо сказала:

— Как вы думаете, если бы родители плохо отно¬
сились к русским, дети приветствовали бы вас таким
образом?

Мы вышли на окраину Кото и решили зайти в пер¬
вую попавшуюся хижину. Дверь была открыта, и мы уви¬
дели старика, лежавшего на грязной цыновке. Он был бо¬
лен, у него распухла правая нога, поврежденная во время
полевых работ. В убогой глинобитной фанзе, лишенной
окон, было темно, лицо старика казалось совсем без¬
жизненным. Но оно ожило и осветилось улыбкой,
когда старик услышал голос Пак Ден-ай, объяснявшей,
что мы хотим поговорить с ним.

40

Старик кореец с внуками.

Старику Ким Ен-бону — шестьдесят четыре года.
Детей у него никогда не было. Двадцать пять лет тому
назад умерла его первая жена. Ким Ен-бон женился
второй раз на двадцатичетырехлетней девушке, такой
же нищей, как он сам. Всю свою жизнь, с первой и
второй женой, Ким Ен-бон батрачил у помещиков.
У него не было даже своей фанзы. Только пятнадцать
лет назад ему удалось, наконец, построить эту хижину,
которая больше походит на самую жалкую деревенскую
баню, чем на жилье человека. А из таких лачуг, гряз¬
ных и закопченных, состоит вся окраина Кото.-- Тому,
кто не видел этого собственными глазами, почти не¬
возможно представить, до какой степени нищеты до¬
вели корейского крестьянина помещики и японцы.

Ким Ен-бон вспоминает о временах дикого бесправия
и произвола. У него был мешок риса — все запасы на
зиму. Полиция узнала об этом. Ким Ен-бону приказали
отнести рис в полицейский участок. Делать было не¬
чего — старик отнес ©вой единственный мешок риса.
Ким Ен-бон и жена легли спать 'голодными, но с
надеждой, что теперь их больше не будут тревожить.
На утро старика снова вызвали в полицию. Ему сказали,
чтобы он принес еще мешок риса. Ким Ен-бон оказал,
что больше у него риса нет. Тогда старика поставили
на колени во дворе полицейского участка, дали в руки
тяжелый камень и велели держать его перед собой на
вытянутых руках. Старик держал камень пять часов —
с восьми утра до часу дня. Потом он упал без созна¬
ния. . Когда Ким Ен-бон очнулся, японцы избили его,
лежащего на земле. Старик обещал принести еще риса.
Он вернулся домой и бежал со своей женой в горы.
Они питались кореньями, ягодами, древесной корой и
почти потеряли человеческий облик. А через несколько
месяцев Корея была освобождена, и Ким Ен-бон
с женой вернулись в свою фанзу.

У старика лицо землистого цвета, красные глаза,
тяжелые, узловатые руки. И все-таки в этих красных
глазах, когда Ким Ен-бон заговорил о теперешней своей
жизни, загорается тот самый праздничный блеск,
которым освещены все лица сегодняшней корейской
деревни.

42

Сейчас, на склоне лет, Ким Ен-бон получил надел
к'мли в іу 2 тё (тё — 0,95 гектара). Он надеется собрать
' рожай, которого ему с избытком хватит на год.
Имеете со своим соседом он купил корову. Сосед одол¬
жил ему денег, чего бы раньше никогда не сделал.
Теперь сосед знает, что, когда будет урожай, Ким
I и-бон вернет ему 1 долг. Старик впервые в жизни чув
і иіѵует, что о нем заботятся. Все кругом стали добрее,
когда получили землю и возможность жить по-челове-
чески. Председатель местного Народного комитета на¬
минает больного старика, посылает к нему на дом
грача. Соседи помогают его жене обрабатывать поле.
Теперь все крестьяне помогают друг другу больше, чем
но было раньше.

Крестьяне и помещики

Как мы уже сказали, было воскресенье, но почти
никого из жителей Кото не было дома. Все доброволь¬
но работали, углубляя русло ручья, протекающего через
деревню. В дождливое время, когда в горах собирается
много воды, она выходит из берегов, ручей разливается
и затопляет поля и жилища.

Теперь крестьяне решили углубить русло ручья, что¬
бы избавиться от наводнений. Работали все — муж¬
чины, женщины, школьники. Работали дружно и весе-
до, несмотря на чудовищную жару, достигавшую пяти-
і''сяти градусов.

Чтобы укрыться от беспощадного солнца, мы присе-
,ч и с Пак Ден-ай в тени деревьев у подножья сопки.
Сопка вся покрыта лесом. Недалеко от нас стоял буй-
иол, привязанный к дереву. Кажется, и он погибал от
жары. Но зелень листвы была свежа и прохладна.

Скоро вокруг н,ас собрались дети, потом подошли
старики. Мальчик принес воды в темном глиняном
кувшине. Мы не просили его об этом, он сам^родумал,
•і го нам, наверное, хочется пить.

Пак Ден-ай заговорила со стариками. Дети внима-
к'лыю слушали, о чем идет речь. Один из стариков —
его имя Юн Хо-сон — несколько раз повторил слово
■даратнв». Пак Ден-ай перевела нам то, о чем говорил

43

Юн Хосон. Слово «саратив» значит «жизнь». Старик
сказал, что смерть тридцать пять лет царила в Корее,
но корейский народ жив, и к нему пришла настоящая
жизнь.

У Юн Хо-сона семья из десяти человек: жена, дети,
внуки. Он получил четыре те земли. Он уже собрал
8 .мешков пшеницы. Помещику он сдал бы не меньше
шести мешков, остальное взяли бы японцы. Теперь
он сдал государству два мещка, столько, сколь¬
ко полагается по новому закону. Раньше, в самые
лучшие годы, у него оставалось не больше двух меш¬
ков риса. Семье этого хватало, если есть один раз в
день, на полтора-два месяца. Сейчас у Юн Хо-сона
будет десять мешков риса и уже есть шесть мешков
пшеницы. Саратив!

При ЯІП0ІІЦ2ІХ только один сын Юн Хо-сона мог учить¬
ся в школе, да и то учили его всему японскому и на
японском языке. Сейчас все его три внука учатся в
корейской школе, и учит их свой корейский учитель, на
корейском языке. Времена изменились. Саратив!

Рядом с Юн Хо-соном курит трубку старик © чер¬
ной шапочке из конского волоса. Значит, ему не мень¬
ше шестидесяти лет. Старик молчит, но видно, что он
одобряет все, сказанное ІОн Хо-соном.

Мы рассказываем про то, что услышали от Ким
Ен-боца. Неужели так пытали стариков?

Старик а черной шапочке посмотрел на нас удив¬
ленными глазами. Потом он сказал:

— Меня зовут Ким Пек-чан. С тех пор, как я узнал
свое имя, меня всегда били. Сначала помещики, потом
японцы и помещики вместе. Особой разницы не было.
Я знаю Ким Ен-бона, Когда он стоял на коленях и
держал в руках камень, я стоял рядом с ним. Только
мне дали держать не камень, а большой стол. Я сва¬
лился раньше Ким Ен-бона, он у нас в деревне считал¬
ся оче^ сильным человеком.

— Когда японцев прогнала Красная Армия, — про¬
должал Ким Пек-чан, — помещики вдруг заговорили
так, будто они наши лучшие друзья. Ну, вот моя спина
лучше моей головы знает, друзья мне они/ или нет.
Был тут у нас такой помещик Хван Гин-дин. У нею

44

і'".іло сто пятьдесят те земли й пятнадцать домов. Го-
■ кмі он принимал так: кто победней — в доме, который
поменьше. Кто побогаче—тому и дом побольше. А уж
чііоііцев в самом большом доме принимал. Там у него,
11 торят, чутьне сорок компат было. Так вот, этотХван
I нп-дин т*оже захотел стать нашим другом, приезжал,
шпорил речи. Тут мы смекнули, что его дела плохи, а
наши, выходит, хороши. Мы ему и сказали: если ты
нам друг, давай делить землю между друзьями. Нет,
юіюрит, земли я вам дать не мору, земля мне от по¬
койного отца досталась, он меня проклянет на том
< неге, если узнает. А мы сказали: может, твой отец
на том свете поумнел и тоже нам в друзья набивается.
Исе-таки не дал нам Хван Гин-дин земли, да мы и зна-
.пі, что он добром не отдаст. А вот когда вышел закон
о земле — тут пришлось отдать. Пришли к нему наши
женщины чуть не со всей деревни, загнали в пруд и
купали до тех пор, пока не сказал: «отдам!» Тут он и
ища не побоялся, подумал, наверно, как бы им не
не і ретитъся раньше времени...

I Іока Ким Пек-чан говорил, вокруг нас собралось
\ же несколько десятков крестьян. 'Все смеялись, когда
речь зашла о том, как помещик отдал женщинам зем¬
лю. Смеялась и Пак Ден-ай, но переводила очень ста¬
рательно.'

— Кто друг, а кто враг — крестьянину разобрать не¬
трудно,— сказал Ким Пек-чан, — тут нечего ломать голо¬
му. Раз Народные комитеты дали нам^ землю, значит, это
и есть наши друзья. Мы вот только сначала не верили,
чіо налог будут брать «е больше, чем четверть урожая.
Д когда увидели,-что так оно и есть — тут нас хоть
Гн іі головой об стенку, — мы за Народные коми-

ІГТЫ. . .

— При японцах рис у нас отбирали весь, а картофеля,
хоть немного,—оставляли. В этом году в Народном коми-
иго спрашивали крестьян, кто что посеял. Один ска-
мл: так и так, я посеял почти одну картошку. Он хо-
іел скрыть, сколько у него посеяно риса и .пшеницы.
А потом убедился,’ что все равно берут с крестьян чет-
игргь урожая, пришел сам в Народный комитет и гово¬
рит: «Виноват, я обманул свою власть. Думал, что она

45

Меня Хочет обмануть. Раз власть у нас честная, буду
и я честным человеком.

Теперь и нашему читателю должно стать ясным, по¬
чему ощущение праздника не покидает человека, путе¬
шествующего по Северной Корее. Трудовой народ Кореи
многие десятилетия был лишен праздников, люди думали
только о том, как бы не умереть с голода. Конечно, те¬
перь, когда настали лучшие времена, крестьяне, ра¬
бочие, интеллигенты — все хотят праздновать. Здесь же,
в Кото, нам рассказали, как в соседней деревне пред¬
седатель Народного комитета устроил обед в честь
окончания весеннего сева. Председателю было за шесть¬
десят лет, на обед он пригласил крестьян столь же по¬
чтенного возраста. Старики выпили, закусили и опятъ
выпили. Неожиданно в дом председателя, где происхо¬
дил пир, явилась делегация от старух деревни. Делега¬
ция потребовала устроить обед для старых женщин,
которые работали нисколько не хуже стариков. Расте¬
рявшийся председатель попробовал было пригласить
старух к себе, но женщины требовали отдельного пира.
Пришлось согласиться с делегацией и устраивать
второй обед.

Мы простились с крестьянами, которые очень хотели
* нас чем-нибудь угостить.

— Если приедете в будущем году, мы зарежем для
вас быка, — сказали они. — Сейчас мы еще не можем
этого сделать, но все равно голодными от нас не уйдете.

Могила Тан Гуна

Председателю уездного Народного комитета госпо¬
дину Мун Чун-у 56 лет. За участие в первомартов-
ском движении 1919 года он семь лет просидел в тюрь¬
ме. Он кровный уроженец Кото. Его предки жили здесь
с незапамятных времен. А Кото — особое место в Ко¬
рее. Недалеко от деревйй, у подножья сопки, находит¬
ся могила Тан Гуна, — ей, по предацию, 4279 лет. От
Тан Гуна, который, согласно легенде, опустился с не¬
бес на землю, происходит корейский народ. Десять лет
назад местное отделение патриотической организации

46

«Общество образованных людей» начало тайком от япон¬
цев раскопки этой могилы. Было обнаружено нечто
ироде каменного гроба, но продолжать расколки или по¬
пытаться открыть гроб корейцы не посмели. Во-первых,
пни боялись, что их обнаружат японцы, во-івторых, по¬
нимали, что необходимо присутствие опытных и знаю¬
щих археологов. Члены Общества снова закрыли могилу,
ожидая лучших времен для своих изысканий. Они все
же позаботились о том, чтобы привести могилу в поря¬
док и украсить ее. Мы были с господином Мун Чун-у
на могиле Тан Гуна. Могила представляет из себя не .
очень высокий холм, у подножья которого лежит четы¬
рехугольная гранитная пдита с высеченными на ней
иероглифами. Это краткий текст легенды о Тан Гуне.

I Ілнта изготовлена в Пхеньяне но заказу «Общества
образованных людей». Могила обнесена низкой камен-
ноіі изгородью с маленькой пагодой у входа. Мун Чун-у
просит передать кому-либо из Временного народного
комитета Северной Кореи его просьбу о том, чтобы в
Кото командировали археологов-специалистов. По все¬
му видно, что Мун Чун-у — большой патриот своего
уезда.

— Приятно отметить, — і сказал председатель, — что
самый древний уезд страны первым в новой Корее за¬
кончил проведение земельной реформы. Она у нас бы¬
ла проведена еще до 20 марта этого года. Результаты,
сами видите, налицо. Пак Ден-ай говорила, что крестья¬
не сами почти все вам рассказали. Я могу добавить к
их рассказам цифры. У нас в уезде имеется 15 222 тё
іемли, пригодной для посевов. Из них 11 930 тё при¬
надлежали крупным помещикам. Эту площадь мы кон¬
фисковали и передали безземельным крестьянам. 6548 хо-
іиііств получили землю. Как вы смогли убедиться,
настроение у крестьян, конечно, самое хорошее и, я
* казал бы, боевое.

Перед отъездом Пак Ден-ай повела нас в местное
о г'деление Женского демократического союза.

Несколько женщин, сидевших в комнате, вышивали
платки красным шелком. Они готовили к годовщине
освобождения Кореи подарки для солдат Советской

47

Армии. Нам подарили по такому платку. На нем было
вышито: 19— 15/ѴІІІ — 45 — дата освобождения.

Нам рассказали, что полчаса тому назад сюда при¬
ходила старая крестьянка и принесла двенадцать выши¬
тых ею платков. Она просила передать их советским
бойцам. Старушка извинилась за скромность своего
подарка. Она сказала: «Если бы не русские люди — мои
внуки до сих пор были бы рабами японцев».

38-я ПАРАЛЛЕЛЬ

Дорога о Кайею

Вот уже полчаса мы едем равниной по шоссе,
ведущему из Пхеньяна в Кайею. Бурые рисовые
поля; белоснежные цапли, взлетающие у самой
дороги; деревни, утопающие в яблоневых садах;
буйволы, нехотя уступающие дорогу машине. Все это не
ново для нас — обычный знакомый пейзаж Кореи.

Потом равнира обрывается — начинаются горы.
Справа, с громадной голой скалы, падает серебряная
нитка ручья. Машина' поворачивает влево, в ущелье.
Сопки, покрытые мелким кустарником, придвинулись
вплотную к белой Дороге. Медленный, долгий подъем,
сопки раіз двигаются, ущелье становится шире и шире.
Теперь далеко внизу видна застывшая под вечерним
солнцем бухта. Над ее синей поверхностью чернеют
гребешки утесов, за ними лежат великие просторы Жел¬
того моря.

Снова на нашем пути сопка, мы огибаем ее, и тогда
показывается Кайею. Расположенный в центре Кореи,
он стал пограничным городом. На той стороне бухты
начинается Южная Корея — почти Другое государство.
Оттуда приходят люди, как из другого мира, — так не¬
ожиданны их рассказы. Люди идут по суше, по горным
тропинкам, а иногда, в часы отлива, когда вода уходит
из бухты, корейцы идут по дну морскому, как в древ¬
ние библейские времена.

В гостинице „Белое облако“

Мы шли в гостиницу поздно вечером. Черные силуэты
сопок, обступивших город с трех сторон, где-то вверху
сливались с небом, огни уличных фонарей мешались

4 Мы вкй«ли Кор*ю

49

со звездами. Над Дверями ресторанов синими, красными
и фиолетовыми огнями горели длинные неоновые

трубки.

Иногда двери открывались, и тогда в прямоуголь¬
нике яркого электрического света на фоне сплошной
темноты возникали белые фигуры корейцев.

Над входом в гостиницу висела вывеска. На ней бы¬
ло написано по-русски: «Белое облако», гостиница
городского Народного комитета».

Б вестибюле мы сняли сапоги, соблюдая корейский
национальный обычай, и пристроили их к двум рядам
парусиновых туфель корейцев. По холодным ступенькам
деревянной лестницы мы поднялись во второй этаж.
В коридорах было светло и шумно. Свет горел только
внутри комнат, но он легко пробивался сквозь бумаж¬
ные двери и стены.

Для нас был уже приготовлен номер. Обычный но¬
мер средней восточной гостиницы. На толстых соломен¬
ных цыновках были раскинуты матрацы и одеяла.
Круглые, похожие на обрубки деревьев, подушки ле¬
жали поверх одеял. Посредине комнаты стоял черный,
отделанный перламутром, низенький стол; вокруг «его
были разбросаны шелковые подушки для сиденья.

Вслед за нами вошел молодой кореец с жестким
чубом, торчащим, как козырек, у него на лбу. Это
был официант из ресторана, 'он предложил нам ужин.
Мы отказались, но он не уходил. Ему просто хотелось
поговорить с нами, так как он изучал русский язык.
Зацас русских слов у него был невелик, но все же
мы "неплохо понимали друг друга. Он говорил о любо¬
знательности корейцев и по-своему объяснял ее. Вчера
еще кореец был угнетен и бесправен. Сегодня перед
ним открыты широкие возможности. Он хочет многое
понять и обдумать. Наш собеседник Кан Бон-ек
просит прощенья за то, что отнимает у нас
время. 1

Семья из Шанхая

Кан Бои*еку мы обязаны первым в Кайею знаком¬
ством с людьми, пришедшими с юга Кореи.

Утром он* принес нам на завтрак «кукеу» — любимое

национальное блюдо корейцев. Куксу — это густой суп
из лапши. С бесконечно длинными ее лентами не так-то
просто расправиться при помощи двух деревянных па¬
лочек. 4

Кан Бон-ек похвалил нас — мы правильно держали
палочки. Не так, как большинство других европей¬
цев.

—• Впрочем, — сказал он, — здесь в гостинице есть
еще одна русская, которая правильно ест палочками.
Я спрашивал у нее о России, «о она никогда там не бы¬
вала. Два дня назад она вместе с мужем перешла
границу.

Кан Бон-ек так и сказал: «границу».

Он познакомил нас с этой женщиной во дворе, вер¬
нее, в садике, столь стандартном и столь обязательном!
для каждой японской гостиницы. Карликовые деревья,
прелестные и уродливые одновременно; серьге шершавые
камни, как бы случайно разбросанные среди темной
густой зелени.

Мы увидели тихую, тоненькую женщину с очень
бледным лицом. На ней было черное, плохо сшитое
платье, — такие платья шьют в семьях, где нет денег
на портниху. Говорила она робким, осторожным голо¬
сом. Белый отложной воротничок был чист, но негла¬
жен.

Нина Георгиевна родилась в Шанхае в семье разо¬
рившегося эмигранта. Она училась во французской гим¬
назии, посещала балетную студию, по вечерам ради за¬
работка выступала в кафе. Семнадцати лет, не кончив
гимназии, она вышла замуж |а корейца — владельца
небольшого магазина в европейском квартале Шанхая.
Муж намного старше ее. В. гимназии с подруга¬
ми она говорила по-французски; дома с родителями —
по-русски; в кафе с иностранными офицерами — по-ан¬
глийски. С мужем она объясняется на китайском языке,
чужом для них обоих, — она не умееі говорить по-ко¬
рейски, а муж не знает ни одного русского слова.

Подошел муж, не умеющий говорить по-русски, и
оказался гораздо разговорчивее Нины Георгиевны. Наш
переводчик еле успевал переводить.

4 *

51

Да, он на двенадцать лет старше жены, и он многой
видел в жизни. Подростком он покинул родительский
дом, уехал в Китай, наконец, после упорного труда,
выбился в люди. Он не лишен патриотических чувств.
Когда японцев изгнали из Кореи, он не задумываяси
простился с чужбиной и со своим относительным бла¬
гополучием. Он продал магазин и вернулся на родину,
где рассчитывал найти применение своим способностям
и — он говорит откровенно — своим деньгам. Он был
ошеломлен тем, что увидел в Сеуле. Бедняк голоден,
средний человек бесправен, интеллигент подавлен. В
«высших слоях общества» не скрывают раболепия пе¬
ред иностранцами, а эти иностранцы не нравились ему
еще в Шанхае. Люди, которые при японцах томились в
тюрьмах, вновь арестованы или перешли на нелегальное
положение. Те, которые после долгих и мучительных
скитаний по белому авету вернулись на землю отцов, —
не нашли себе ни земли, ни работы.

Глядя на все это, он решил перебраться через 38-ю
параллелъ и попытать счастья на Севере. На Юге не
на что надеяться. Половину денег, вырученных от про¬
дажи магазина, он уже прожил в Сеуле. Там возму¬
тительная дороговизна. Сеульские газеты пишут, что
на Севере запрещена частная торговля, что магазины
закрыты и* все /владельцы арестованы. Но он не дурак,
он еще раньше знал, что газеты врут. Родственники из
Сингисю (к ним он и едет) дали ему знать об истинном
положении вещей. В конце концоів ему не обязательно
нужен магазин. Есть на свете много хороших профес¬
сий. Он квалифицированный бухгалтер, здесь ему най¬
дется работа. Он не сйРлен в политике, но знает, что
Ким Ир-сен настоящий герой и патриот. Каждый чест¬
ный кореец так думает..

— Подходящий парень,—сказал нам переводчик,—
по-моему, он не пропадет. Впрочем, посмотрим;, что с
ним будет дальше...

Мы показали шанхайцам наши корейские фотогра¬
фии. Среди них было несколько снимков Цой Сен-хи с
ее автографами. Цой Сен-хи —- знаменитая балерина —
месяц тому назад перешла 38-ю параллель, и мы не¬
сколько раз встречались с ней в Пхеньяне.

52

Глаза Нины Георгиевны заблестели.

— О, — сказала она, — я была на ее концерте
и Шанхае. У цее такая слава, такой успех. ..

На минуту, на одну коротенькую минуту, Нина Ге-

< ргиевна помолодела.

Такой была она, вероятно, когда занималась в ба¬
йтной студии и могла еще мечтать со своими подру-
і.імн о сцене, о славе иі — как говорят за рубежами
нацией страны — о карьере.

Муж не обратил ни малейшего внимания на снимки
Оалсрины. Зато он по крайней мере пятъ минут не
им пускал из рук фотографию Ким Ир-сена.

В хорошо охрапяемом дворце

Эдгар Сноу пишет: «Наш контакт с корейским рево¬
люционным движением за годы войны проходил через
і руппу состарившихся эмигрантов, которая возглавля¬
лась откровенным противником Советской России, про¬
жинавшим в Америке больше двадцати лет, Ли Сей¬
ма ном. После изгнания японцев Ли Сенчман вылетел из
Илшингтона на специальном самолете и создал свою
штаб-квартиру в хорошо охраняемом дворце». .

Секретарь Национального демократического фронта
Южной Кореи господин Ли Кантук, вынужденный
и і за угрозы ареста бежать на Север, рассказал нам
некоторые подробности о приезде и деятельности
Ян Сен-мана.

Когда самолет, на котором летел Ли Сен-ман, при¬
мем лился на токийском аэродроме, «председателя прави-
ігльства» посадили в машину и повезли в радиостудию.

< >п должен был выступить с обращением к народу Кореи.
Ли Сен-ман действительно выступил с речью, где глав¬
ное место занимали злобные и клеветнические выпады
против Советского Союза. Эту речь он произнес
дважды: второго и шестого ноября 1945 года.

Ли Сен-мана плохо знали в Корее. Он был изве-
« геи лишь небольшому кругу людей своими патриоТиче*
«ними выступлениями тридцатилетней давности. Но
нот «патриот», ехал в Корею с твердым намерением

53

вести непримиримую борьбу против демократических сил
возрождающейся Кореи.

По случаю приезда Ли Сен-мана реакционные
газеты, выполняя приказ хозяев, писали, что он
«единственный, кто в состоянии понять дух нации
и кому можно доверить ее судьбу». Американцы офи¬
циально объявили его «отцом корейского народа».
В Сеуле Ли Сен-ману и его жене — американке — была
организована торжественная и пышная встреча.
Состоялся грандиозный банкет в лучшем отеле
города.

Однако на следующий день многие газеты опуб¬
ликовали весьма язвительные сообщения. Оказы
вается, жена Ли Сен-мана не сняла обуви перед тем,
как войти в корейскую гостиницу. «Хорошо, — писали
газеты, — допустим, что Ли Сен-ман — отец корейского
народа. Значит, его жена — мать корейского народа
Почему же она не исполняет святых обычаев своей
страны?».

Надо хоть немного знать Корею, чтобы понять
силу впечатления, произведенного этим сообщением.
Но Ли Сен-ман так давно потерял все связи со своей
родиной, что как раз ему-то это было непонятно.
Возможно, что он ничего и не желал понимать. На бан*
кете Ли Сен-ман сказал тем, кто пришел его приветст¬
вовать:

Я рад вас' видеть. Я доволен, что меня так
встречают. В этом я усматриваю выражение доверия
ко мне. Однако мне мало вашей почтительности,
мне нужна ваша решимость и готовность идти за мной.
Вы должны помочь мне покончить с мятежными эле¬
ментами, создать твердую власть и восстановить
порядок.

Слова Ли Сен-мана стали широко известны. Ко¬
рейцы отлично разобрались в том, кого их «отец» на¬
звал «мятежными элементами». Этими «мятежными эле¬
ментами» был сам народ Кореи. И народ ъовсе не хо¬
тел восстановления «порядка», существовавшего при
японцах.

После этого Ли Сен-ману действительно пришлось
переехать в «хорошо охраняемый дворец».

54

Пееепка о трех разбойниках

С гс*йподшюм Син Пуль-чулем, знаменитым корей-
гким актером, «мы познакомились через три дня после
го го, как он перешел 38-ю параллель.

В юности он писал патриотические стихи, которые
и списках расходились по рукам, потому что никто их
нс печатал. Син Пуль-чуль написал роман—издателя
для него не нашлось. Он написал две пьесы, но и они
мри япрндах не увидели света.

Син Пуль-чуль стал актером. Он сам писал свой репер¬
туар — политическую сатиру, злободневные песенки,
юмористические стихи. Он использовал могущественный
арсенал фольклора. Он беседовал с нищими, извозчи¬
ками, ремесленниками, крестьянами. Он многому на¬
учился и стал говорить с народом языком народа. Он
стал самым популярным, поистине народным артистом
Кореи. Народ не знал его фамилии, актера 1 называли
просто по имени: Пуль-чуль. Он и на афишах именовал
себя так.

Син Пуль-чуль обманывал японскую цензуру. Он
говорит, что японцев не трудно было ввести) в за¬
блуждение, — они, по его славам, не отличались чувст¬
вом юмора и плохо знали народный корейский язык.

Син Пуль-чуль пользовался намеками и аллегориями.,
понятными его народу и непонятными цензорам. Он
пел песню «Второе солнце» — это обозначало Октябрь¬
скую революцию. Он пел песню о Великом Волшеб¬
нике — покровителе угнетенных народов., — корейцы по¬
нимали, что речь идет о Сталине.

Конечно, после очередного выступления Син Пуль-
чуля японцы обнаруживали свою очередную оплош¬
ность. Но песни, исполненные на концерте, уже распе¬
вались на улицах Сеула.

Японцы не сажали Син Пуль-чуля в тюрьму, не от¬
давали его под суд. Он был слишком популярен в на¬
роде, — полиция опасалась неприятных последствий.
Японцы поступали проще: после каждого концерта ар¬
тиста увозили .в участок и там избивали до потери со¬
знания. По крайней мере на месяц его выводили из
строя. Син Пуль-чуль говорит, что его избивали больше

55

ста раз. Однажды ему переломали руки, ноги пере¬
ламывали дважды. Таким образом, он действительно не
мог выступать часто — этого японцы добились. Но, как
говорится, палка была о двух концах: каждое выступ¬
ление Син Пуль-чуля превращалось в политическое со¬
бытие и политическую демонстрацию.

Всю Корею облетел мотив старинной национальной
песни «Ариран» с новыми словами Син Пуль-чуля. Он
призывал корейцев не терять веры в освобождение,
веры в победу и в грядущие светлые дни.

После изгнания японцев Син Пуль-чуль остался
в Сеуле. Борьба, однако, продолжалась.

10 'мая 1946 года отмечалась одна из дат нацио¬
нально-освободительного движения в Корее. Тысячная
аудитория собралась в громадном зале сеульского
Международного театра. Син Пуль-чуль спел песенку
про трех разбойников, заливших мир огнем и кровью.
Два разбойника — Гитлер и Муссолини — осуждены су¬
дом народов. Спрашивается — где же третий? Третий—
император Японии. Он почему-то признан неприкосно¬
венной особой. Но не является ли эта неприкосновен¬
ность оскорблением для народов Азии, имеющих неко¬
торые претензии к Японии и к личности японского
императора?

Затем Син Пуль-чуль спел вторую песенку. В ней
говорилось о странном устройстве порядков в Южной
Корее: здесь каждый человек в страхе ожидает, не
обрушится ли на, него гнев тех, кто возвышается над
ним. В самом деле, Ли Сен-ман, возведенный амери¬
канцами в чин «отца корейского народа», гнет спину
перед генералом Ходжем. Чан Те-ксан, начальник поли¬
ции, трепещет перед Ли Сен-маном. Тысячи полицей¬
ских как огня боятся Чан Те-ксана. А над головой
каждого обыкновенного корейца висят полицейские
дубинки, готовые исколотить его в любую минуту.

Справедливость последних слов была немедленно
подтверждена на глазах у зрителей. Переодетые поли¬
цейские, изображавшие «возмущенную публику», броси¬
лись на сцену и сбили Син Пуль-чуля с ног. Занавес
был опущен, представление окончилось. Актера тут же
арестовали.

56

Син Пуль-чуля судил американский военный суд.
Ему было предъявлено два обвинения: во-первых, он
своими выступлениями «позорит корейский националь¬
ный флаг», во-вторых, «клевещет на американцев».
Впрочем, американские судьи, так же как в свое время
японцы, не решились засадить в тюрьму знаменитого
актера. «За ваши выступления, — сказал ему судья, —
по закону полагается два года тюремного заключения.
Однако, во имя ‘милосердия, мы заменяем эту меру
наказания штрафом в двадцать тысяч иен».

— Вы их заплатили? — спрашиваем мы Син Пуль-
чуля.

— Заплатил, — говорит он и добавляет с великолеп¬
ной своей усмешкой:—может быть, как раз этой суммы
нехватало генералу Ходжу для успешной торговли
в Корее.

Син Пуль-чуль помолчал. Лицо его стало, серьезным.

— Работу актера, который служит корейскому на¬
роду,— говорит он,— можно сравнить с путешествием
по горным дорогам. Чтобы прийти к цели, нужно иметь
хорошие ботинки, иначе они порвутся в пути.

— А где вы переходили 38-ю параллель?

— По горным тропинкам.

— Ботинки у вас были хорошие или плохие? — поин¬
тересовались мы.

— Плохие, — говоригг Син Пуль-чуль,, — не на что
было купить хорошие. — Он опять улыбается. — Но
у моего искусства вполне доброкачественная обувь.

Похороны за вода

У нас в блокноте записан рассказ инженера Ли Ин-
чена. Он работает на одной из горных электростанций,
дающих энергию гигантскому химическому комбинату
в Канане. До этого он работал на Юге и был уволен,
потому что завод, где он прослужил несколько лет, пе¬
рестал существовать.

В город, где находился этот завод, приехала амери¬
канская техническая комиссия. В ее составе, очевидно,
были весьма опытные инженеры. Во всяком случае,

57

осмотр большого завода был произведен исключительно
быстро. Он продолжался всего один день. Вечером со¬
стоялось заседание, на утро следующего дня корейцам
объявили заключение комиссии. Оно было предельно
кратким: «Станки устарели и подлежат снятию».

Сотни рабочих пришли в молчаливые цеха. Жаль
было разорять завод, на котором они работали столько
лет. Но приказ — ость приказ. Пришлось ломать и сни¬
мать станки. Затем было отдано приказание вырыть на
территории завода громадную яму и снятые станки за¬
копать в землю. Яма походила на чудовищную могилу.
Все это походило на циничные и мрачные похороны, да
так оно и было на самом деле.

На следующий день © газетах появилась статья, где
говорилось, что скоро американцы привезут новые стан¬
ки и завод начнет работать. Кое-кто поверил этому со¬
общению. Но прошло несколько недель, и американцы
сказали корейцам: «Зачем вам нужны станки? Зачем вам
нужен завод? Вам невыгодно иметь свою промышлен¬
ность. Гораздо выгоднее покупать готовые американские
товары, которые несравненно лучше и дешевле корейских».

Корейцы великолепно поняли, что это означает. Все
же они стали ждать американских товаров.

Товары, действительно, появились. Их теперь немало
на рынках Южной Кореи. Американцы привезли одеко¬
лон, духи, влкжи. Привезли кофе, какао, консервы. При-
везли все то, в чем корейский народ не испытывает ни
малейшей нужды. Корейскому рабочему нужна сперва
работа, а потом кофе. Корейский крестьянин требует
землю, а не одеколон.

Человек, вернувшийся па Север

Господин Хан Гир-су переходил 38-ю параллель
дважды. После освобождения Кореи он занимал ответст¬
венный пост в Народном комитете провинции, но затем,
не сумев разобраться в тех политических событиях, ко¬
торые происходили в северной части его родины, он
ушел на Юг. Через несколько месяцев он вернулся
и произнес по радио речь. Хан Гир-су сказал, что теперь

58

он кое-что начал понимать в политике. Он научился
различать друзей свободы от ее врагов. Он просит
народ простить ему ошибки — он был совершенно сле¬
пым человеком.

Мы 'встретили господина Хан Гир-су в городском ко¬
митете Новой народной партии. Худощавый человек,
в белом европейском костюме и в мягкой шляпе. Знако¬
мясь, он протянул каждому из нас по визитной карточке.
Виски у него были совсем седые.

Мы недолго разговаривали с Хан Гир-су, — он торо¬
пился на поезд, уходящий в Пхеньян. Мы до оих пор
жалеем, что нам не пришлось встретиться вторично. Он
поистине любопытно и, мы бы сказали, поучительно
рассказывает о своем путешествии на Юг.

Конечно, он совершил непростительный промах.
Нехорошо на старости лет человеку, казалось бы,
умудренному опытом борьбы, оказаться в таком поло¬
жении. Оно послужит уроком не только ему одному.
Хан Гир-су не понимал правды Севера — теперь он ее
понимает. Больше того, он понимает неправду Юга.

В Сеуле у него была возможность встречаться с по¬
литическими деятелями Южной Кореи. Он не отказы¬
вался от знакомств, наоборот, он искал их. Однажды он
познакомился с одним из крупнейших врачей Сеула
господином Ку Бай-реном. Этот доктор только что вер¬
нулся из Америки. Он был членом «правительственной
делегации», побывавшей в «великой дружественной
стране».

— Как вам понравилось в Америке? — спросил Хан
Гир-су.

Ответ был неожиданным.

— Видите ли,—сказал доктор,—мне трудно говорить
об Америке, я еще не разобрался .в своих впечатлениях.
Я думаю о другом, — эта поездка, в сущности,, меня ра¬
зорила. Посудите сами: я известный врач, у меня вели¬
колепная частная практика. Я принимаю 60 человек
в день. Я беру 10 иен с каждого пациента. Моя поездка
продолжалась два с половиной месяца. Теперь вы мо¬
жете подсчитать мои убытки. Я не против того, чтобы
часть своего времени отдавать политической деятельно¬
сти. Но я хочу пользы не только для общего дела, но

59

и для самого себя. Получилось не так. Я заботился о
государственных интересах, а обо мне не позаботился
никто.

Хан Гіир-су был крайне озадачен откроівенностью
доктора. Впрочем, быть может, этот делец случайно
попал в состав политической делегации? Хан Гир-су на¬
вел справки. Оказалось, каждый делегат утверждался
многими инстанциями по корейской и американской ли¬
нии. Выяснилось также, что доктор и при японцах не
был чужд политики. Он неоднократно выступал в печати)
с пространными статьями на политические темы. Япон¬
ские редакторы платили ему весьма высокие гонорары.
Конечно, теперь он забыл о японцах, — Теперь у него
другие покровители. Он охотно служит им, ню огор¬
чается, если занятие политикой не приносит доходов.

— Вы, наверное, думаете, что этот доктор один из
самых грязных политиканов южной реакции? — сказал
нам на прощанье Хан Гирч:у. — Вы сделаете ошибку,
если будете так думать. Вы не знаете Ким Гу и Ли
Сен-мана.

„Ненастоящий американец“

Через Кайсен несколько раз в месяц проходят амери¬
канские машины с продуктами для воинской части, стоя¬
щей у 38-й параллели. Шоссе, ведущее в расположение
части, километров 40 или 50 идет по территории Севера,
и американцам разрешено один раз в неделю проезжать
по этому участку.

Мы сидели с младшим лейтенантом Михайловым и
начальником уездной полиции господином Чой Я на кры¬
лечке пограничной комендатуры. Американский «студе¬
беккер» остановился недалеко от нас. Шофер вылез из
кабины с домкратом в руке. У машины разом спустили
оба задние колеса.

— Теперь ему на полчаса хватит работы, — сказал
Михайлов.

Шофер, однако, не торопился. Он поставил домкрат
на землю и достал из кармана трубку и кисет с таба¬
ком. Вслед за ним вышел из кабины солдат и занялся
тем же: то есть табаком и трубкой.

60

Ёзглянув в нашу сторону, американцы бодро откозы¬
ряли. Потом они набили трубки. Шофер достал зажи¬
галку, но никак не мог закурить: то ли зажигалка от¬
казывала, то ли огонь сразу же потухал на ветру.

Михайлов вынул коробку спичек.

— Если ваша американская техника не в порядке, --
сказал он, подмигнув почему-то начальнику полиции, —
могу предложить корейские безопасные спички.

Солдат подошел и взял спички.

— Спасибо, — сказал он на вполне удовлетворитель¬
ном русском языке, — когда ветер, всегда лучше пользо¬
ваться спичками. — Он говорил с легким акцентом, но
это был не американский и не английский акцент.

Солдат дал прикурить шоферу, и тот пошел к ма¬
шине. Солдат остался с нами.

Господин Чой Я любил^ пошутить не меньше нашего
младшего лейтенанта.

— Вы, наверное, очень хорошо себя чувствуете? —
спросил он у американца.

Солдат внимательно посмотрел на Чой Я, потом на
нас.

— Почему я должен себя хорошо чувствовать? —
сказал'он не улыбаясь, но совершенно вежливо.

— Как же, — ухмыльнулся Чой Я, — говорят, что
Америка самая богатая страна в мире, что она ни в чем
не нуждается и любит помогать другим. Если это так, —
приятно быть американцем.

— Видите ли, — сказал солдат, — я не настоящий
американец. Заметьте также, что я об этом нисколько не
сожалею. Мне это помогает лучше узнать настоящих
американцев. Некоторые из них плохо знают самих себя.

— Кто же вы? — спросил Чой Я. Он был несколь¬
ко озадачен словами солдата. Разговор становился
интересным.

Солдат -выбил трубку о каблук башмака.

— Мои родители действительно были американцами.
Вскоре после женитьбы они переехали в Польшу, где им
по наследству досталась текстильная фабрика. Я ро¬
дился в Польше, учился в польской школе и не верил
польским учителям. Польша тогда была не настоящим
государством, и все вокруг было не настоящее. У меня

61

был дом и не было родины. Но родители у меня были
хорошими людьми, — они многому меня научили. Осе¬
нью 1939 года я добровольцем вступил в польскую ар¬
мию. Я хотел драться с фашистами, и я честно воевал.
Ну, вы знаете, тогда долго воевать не пришлось. Потом
больше двух лет я жил в России как солдат польской ар¬
мии. Я люблю справедливость, и русские показались мне
справедливым народом. Из-за отношения к русским я пос¬
сорился с польским офицером. Пользуясь своим американ¬
ским происхождением, я настоял на переводе в амери¬
канскую армию. Одно время мне показалось, что
я нашел отечество. Ради чего бьют немцев и японцев,—
мне было понятным. Но теперь, пройдя через две войны,
я снова не вижу правды и справедливости. Вокруг все
стало напоминать мне довоенную Польшу. Там любили
говорить, что Россия хочет войны. В некоторых газетах
я опять читаю об этом. Зачем мне лгут? Наши офице¬
ры смотрят на корейцев, как на низшую расу. Я спро¬
сил у одного лейтенанта: если есть высшие и низшие
расы — за что тогда били фашистов? Вместо ответа
мне было сказано, что у іЛВня только фамилия амери¬
канская, а кровь неизвестно чья, может быть, даже
русская. Я плохо понял, при чем тут моя кровьГа вот
на кого похож наш лейтенант — это я хорошо понял.
Он, наверное, думает, что и у Рузвельта была не амери¬
канская кровь, вот он что думает...

— Хэлло, Гарри! — закричал шофер. Он уже сменил
оба колеса.

Солдат попрощался с нами. Мы пожали ему руку,
и он пошел к машине.

— Не знаю, настоящий ли он американец,'— сказал
Чой Я, — но человек он, по-моему, настоящий. Что вы
скажете по этому поводу?

Прогулка на лодке

— Спросите у Чой Я про настоящих американцев,—
сказал Михайлов, — спросите, как он выручал у них
своего полицейского, сладко ли ему было...

— Подумаешь, — сказал Чой Я, — сладко или горько.
Выручили, вот что важно.

62

История, как выяснилось, заключалась вот в чем.
Один из полицейских после работы отправился на бе¬
рег моря. Он решил прокатиться на лодке и поудить
рыбу. Все, казалось, было в полном порядке. Но через
полчаса полицейский уже проклинал свою рыбную лов¬
лю. Через полчаса его захватил американский морской
патруль как нарушителя границы.

Местный Народный комитет обратился к американ¬
скому командованию с просьбой освободить полицей¬
ского. Американцы ничего не ответили на это обращение.
Русскому командованию они официально сообщили, что
не вступают ни в какие переговоры с корейскими властями.

Тогда русские выступили посредниками. Начались
долгие дипломатические переговоры, которые в конце
концов завершились вполне успешно. В назначенный
день и час в открытом море встретились два катера. На
одном из них были американцы и весьма похудевший
полицейский, а на другом—секретарь местного Народ¬
ного комитета, начальник уездной полиции Чой Я
и представитель советского командования наш друг
младший лейтенант Михайлов.

На первый взгляд казалось, что все обстоит замеча¬
тельно. Американцы смеялись, курили и были в высшей
степени любезны с русским офицером. Они предста¬
вились, предложили папиросу, зажгли спичку. Однако
на корейцев они не обратили никакого внимания. Когда
Михайлов попытался представить своих спутников, то
американцы сделали вид, что они ничего не слышат.

Началась процедура передачи пленника. Американцы
попросили расписку. Секретарь Народного комитета до¬
стал из портфеля блокнот и вечное перо. Американцы
сказали, что им не нужна корейская расписка, — они
имеют дело с представителем русского командования.
Расписки, написанные иероглифами справа налево и
сверху вниз, не годятся для белого человека.

Михайлов написал несколько слов на листке бумаги
и отдал его американцам.

— А кое-кто еще спрашивает, почему корейцы бегут
с Юга, — сказал младший лейтенант. — Ни один народ
не хочет быть низшей расой. Уверяю вас, что это так.

Свобода печати

15 августа 1946 года нам довелось увидеть грандиоз¬
ную демонстрацию в Пхеньяне. Народ праздновал годов¬
щину своей свободы. Портреты Сталина и Ким Ир-сена
украшали каждое здание города, будь то правитель¬
ственное учреждение или частный дом. Над портретами
развевались национальные флаги Кореи и Советского
Союза. На площади перед зданием Временного народ¬
ного комитета проходили колонны мощной демонстра¬
ции. Беспощадное августовское солнце сияло в темно¬
синем небе, и под этим солнцем шагали рабочие и шах¬
теры, служащие и студенты. Поровнявшись с балконом
здания, где стояли члены Народного комитета во главе
с Ким Ир-сеном, руководители общественных организа¬
ций и представители Советского командования, демон¬
странты трижды подымали руки над головой, и трое¬
кратное «мансе» гремело на площади. Этот лес подня¬
тых рук и гром приветственных возгласов в течение
семи часов заполняли огромную площадь. Казалось бы,
такая стихия народного торжества и неподкупного энту¬
зиазма должна была тронуть сердце самого черствого,
самого равнодушного к людям человека.

На площади возле проходящих колонн стояли два
американца — офицеры связи при Советском командова¬
нии. Надо отдать должное их выдержке: семь часов
на августовском солнце в Корее — серьезное испытание
даже для военного человека. Американцы доблестно
выдержали испытание, — они не ушли до окончания де¬
монстрации. Больше того, они неустанно щелкали
лейками, фотографируя буквально каждую колонну. Мо¬
жет быть, их увлекало это воистину увлекательное
зрелище?

Мы вспомнили об этих американцах, когда в Кайсе-
не нам показали номер одной из газет, выходящих на
юге Кореи с благословения американского командования.

Там было написано буквально следующее: «15 авгу¬
ста в Пхеньяне произошел семичасовой бой между де¬
монстрантами и войсками советского гарнизона». В со¬
общении указывалось «точное» количество убитых и
раненых с обеих сторон.

64

Еще через некоторое время мы были свидетелями
разговора между советским дипломатом и американским
подполковником, тем самым, что фотографировал де¬
монстрацию в Пхеньяне.

І^ечь шла об этой демонстрации и о заметке в южной
газете.

— Нам очень жаль, что на Юге появляется непра¬
вильная информация, — сказал американец. — Однако
мы бессильны что-либо предпринять. У нас, как вы
знаете, свобода печати, и мы не можем посягать на эту
свободу.

п У2>а, СССР /“

Дальше ехать нельзя. За поворотом дороги начинается
Южная Корея. Тропинка, поднимающаяся на бугор, ве¬
дет в пограничную деревню Намчандон. Оставив ма¬
шину, мы пошли вверх по тропинке.

С бугра хорошо видны северные склоны сопок, по¬
росшие кустарником, несколько фанз, окруженных де¬
ревьями, и неширокая белая дорога, где на самом пово¬
роте стоит полосатая будка американского часового.
Солдата этого, впрочем, мы так и не увидели. Амери¬
канская застава расположена километрах в пяти отсюда.
Днем американцы не выходят на пост, днем жарко,
и солдатам лень нести свою караульную службу. Соб¬
ственно іговоря, они и в остальное время суток не осо¬
бенно стараются. Солдаты томятся от жары, от тоски
и полного, безделья. Обо всем этом нам рассказывал
младший лейтенант Михайлов, —мы уже упоминали про
него в предыдущей главе. Михайлов несколько раз по
делам службы бывал на заставе у американцев, и каж¬
дый раз начальник заставы приглашал его сыграть
с ним в шахматы. Американец всегда проигрывал и ни¬
когда не обижался. На вопрос Михайлова, как нра¬
вится американскому офицеру жить в Корее, тот отве¬
тил: «Точно так же, как вам». Американец имел в виду,
что Корея — это не место для белого человека.

Деревня Намчандон лежит в долине между двумя
невысокими сопками. Фанзы разбросаны в беспорядке,

^ Мы видели Ксч>ею

65

укрывшись от дождей и солнца под кронами могучих
деревьев. Ветер шумит между деревьев и хлещет вет¬
вями по крышам фанз, по тыквам, которые растут на
крышах. Лощина вся изрезана ручьями. Когда стихает
ветер, слышно, как они шумят на десятки голосов.

В ручьях лежат длинные плоские камни. Стоя на них,
собаки пьют воду.

Мы выходим на южную окраину деревни. Фанзы,
расположенные здесь, еще два с половиной месяца
тому назад стояли на территории Южной Кореи.

В июле линия 38-й параллели была уточнена, и южную
окраину Намчандона признали частью территории Се¬
вера.

Мы присели на камни в тени дерева у одиноко стоя¬
щей фанзы. На ее стене написано по-русски:

„Отец Кан Цан-хи, сын Кан Иен-бак.

Ура, СССР Г

Две бедно одетые женщины выходят из фанзы. Муж¬
чин никого нет. Все они ушли на базар в ближайший
городок. Мы разговариваем с женщинами. Женщины
кормят детей грудью и, пересмеиваясь между собой, рас¬
сказывают нам, что еще в июне они были жителями
Южной Кореи.

Вплоть до июля их сосед был как бы жителем дру¬
гого государства. Первого Мая они увидели националь¬
ный флаг над крышей его фанзы. Хозяин, одетый
в праздничный костюм, помахал им рукой, затем позвал
к себе в гости. Надо было только перейти ручей, чтобы
прийти к соседу. Курица могла бы перейти такой ручей,
но им нельзя было этого сделать. Тут же, на берегу
ручья, слонялись полицейские, их японские винтовки
блестели на солнце.

А в фанзе соседа пировали гости. Там праздновали
большой праздник, там собрались люди, получившие
землю, ели рис и пили сури, пели песни и смеялись от
всего сердца, как смеются свободные люди.

Здесь же, по эту сторону ручья, земля принадле¬
жала помещику, здесь было не до веселья, не до пиров
и не до песен. Й семья Кан Цан-хи никак не могла по¬
нять, за что им выпала такая доля. Почему счастье

66

пришло только к тем корейцам, которые живут на дру¬
гом берегу ручья? Почему узкая полоска воды разде¬
ляет людей на свободных и подневольных, на счастли¬
вых и несчастных, на сытых и голодных?

И когда в июле их фанза оказалась на территории
Севера, семья Кая Цан-хи получила землю, согласно
законам Народного комитета, и жизнь открылась перед
ними, как дверь в светлое будущее, — старик Кан Цан-хи
сказал:

— Как же теперь завидуют нам те, кто волей судь¬
бы живет немного южнее нас!

И старик позвал к себе в гости молодого Мун Ира,
проживавшего несколько лет в Харбине и знавшего рус¬
ский язык и русскую грамоту. Старик угостил его жа¬
реной курицей и лапшой, он достал заветную бутылочку
сури, приберегавшуюся для особо торжественного 1 слу¬
чая, и попросил написать на стене фанэы по-русски свое
имя и имя сына и те слова, которые уже давно были
написаны на фанзе соседа:

„Ура, СССР!'

Вера в завтрашний день

Пока мы разговаривали с женщинами, из соседней
фанзы пришел старый крестьянин по имени Нон Сек-сон.
Он поздоровался с нами, сел на землю и закурил труб¬
ку. Трубка была не меньше метра' длиной, с крохотным
чубуком, куда едва бы поместился табак от одной па¬
пиросы. Нон Сек-сон послушал, о чем мы разговари¬
ваем, а разговор к этому времени зашел о том, трудо¬
любив ли корейский крестьянин.

Нон Сек-сон сказал:

— Десять лет назад я был в Сеуле. Там было еще
несколько человек из нашей деревни. Мы пришли туда
па заработки,—своим, крестьянским трудом невозможно
было тогда прожить. Случилось так, что нам предло¬
жили работу в Советском консульстве. Надо было ско¬
пить участок травы. Стали Договариваться. Русские
предложили нам хорошую плату за всю работу. А мы

сказали, что хотим получать поденно. Тогда русские спро¬
сили, сколько дней мы будем работать и сколько хотим
получать за каждый день. Мы назвали и ту и другую
цифру. И выходило, что при поденной оплате мы получим
вдвое меньше. Русские очень много смеялись и удивля¬
лись нашей нерасчетливости. Они просили нас объяснить,
почему мы сами себя хотим обидеть. Объяснить мы не
сумели, и русские опять очень много смеялись. Мы пять
дней работали у русских и каждый день разговаривали
с ними. Один из русских хорошо говорил по-корейски.
Наконец, нам стало ясно: мы живем только сегодняшним
днем и боимся даже думать о том, что с нами будет
завтра. Впереди не могло быть ничего хорошего, и мы
не решались даже на пять дней заглянуть вперед. Рус¬
ские, помню, говорили, что в работу надо вкладывать
душу. Но душа-то у нас была своя, а работали мы всю
жизнь на чужих. Да простит мне бог, жалко было
души на такое дело... А вот теперь, когда земля у нас
своя и работаем мы для себя и для своих детей, — тут
нетрудно душу вложить. Что берет с нас новая наша
власть? Четверть урожая. Мы ей больше дадим, если
нужно будет. С ней договориться можно. Это все равно,
как сыновья с отцом, — всегда договорятся...

Фанзы переходят, параллель

Старик Нон Сек-сон был словоохотлив. Он рассказал
нам еще об одной деревне, разрезанной пополам 38-й па¬
раллелью. Деревня эта называется Кецен и находится
недалеко от Намчандона. В Кеде не 22 фанзы, и ровно
половина из них оказалась в Южной Корее.

Когда жители северной стороны после земельной ре¬
формы получили землю, — южане нашли весьма своеоб¬
разный выход из положения. В одну из темных ночей
они обезоружили и связали единственного бывшего в де¬
ревне полицейского, затем они разобрали легкие свои
жилища и перенесли их на северную сторону параллели.
Южане стали гражданами Севера, получили землю, а
слава об их остроумии и решительности прогремела по
всему уезду.

68

Нон Сек-сон помолчал. Потом он долго глядел на
юг, темные глаза старика стали печальными. Он сказал
нам:

— Смотрите туда, куда смотрю я...

Мы посмотрели и увидели узкую полоску воды. Она
стекала с вершины далекого холма и падала в лощину.
Холм был частью Южной Кореи, лощина принадлежала
Северу.

Нон Сек-сон сказал:

— Хорошо быть водой. Она течет с Юга на
Север и никто, даже полиция, не останавливает ее
на пути...

.. Конечно, жителям южной половины Кецена по¬
счастливилось. Нам известны другие, трагические собы¬
тия в пограничных районах Юга. Там крестьяне ре¬
шили собственными силами провести земельную ре¬
форму. Они выгнали помещиков и поделили между со¬
бой помещичьи земли. Недолго, однако, продолжалось
торжество крестьянской справедливости. Крупные от¬
ряды полицейских были брошены в «мятежные» районы.
Крестьян избили точно так же, как это было при
японцах. Главарей «мятежа» арестовали и увезли
в город. Многие из них до сих пор не вернулись из
тюрьмы.

Отряды самообороны

Мы попросили Нон Сек-сона провести нас к самой
параллели. Мы спустились по тропинке, проложенной
сквозь густсуі кустарник, вниз, к широкому и светлому
ручью. Внезапно из кустов появился молодой, лет
семнадцати, парень. Он был бос, в коротких, до колен,
штанах. Круглая, совсем еще ребячья голова была
острижена наголо. В руках он держал дубинку весьма
внушительных размеров. На правом рукаве у него
была белая повязка с красной надписью на корейском
и на русском языках. По-русски было написано: «Отряд
самообороны. Ура, СССР!»

Десять дней назад этот парень вступил в Союз демо¬
кратической молодежи и теперь вместе с товарищами

69

наблюдает за 38-й параллелью. У него свой участок,
за который он отвечает с одним из своих друзей. Соб¬
ственно говоря, положено только ночью следить за своим
участком, но молодой патриот и днем выходит на пост.

Союз демократической молодежи здесь, на границе,
выполняет задачу большой государственной важности.
С Юга на Север реакция нередко перебрасывает дивер¬
сионные группы. Одно время особенно активно действо¬
вала террористическая организация «Чельхельдан»,
то есть «Железо и кровь». На Севере она вербовала' в
свои ряды помещичьих сынков, которым неплохо жи¬
лось при японцах. Диверсанты, когда им удается неза¬
меченными пробраться через 38-ю параллель, действи¬
тельно проливают кровь при помощи железа. Они уби¬
вают наиболее активных сторонников и деятелей корей¬
ской демократии. Так были убиты члены Союза демо¬
кратической молодежи Ким Ду-о и Ли Кван-со. Тогда
молодежь организовала свои «отряды самообороны».
Бдительность молодых демократов с каждым
днем возрастает, с каждым днем их отряды становятся
все опасней и грозней для диверсантов Юга. Говорят,
что террористы сложили поговорку: «Северная молодежь
страшней северной полиции». Эта поговорка—одна из
лучших похвал для корейской демократической моло¬
дежи, которая во многих отношениях заслуживает того,
чтобы ее хвалили.

* Мы побродили еще немного вдоль «границы», потом
попрощались с корейцами и пошли к машине. Пора было
ехать в Пхеньян, завтра мы должны были встретиться
с Ким Ду-боном.

Мы ехали мимо рисовых полей, мимо скалистых хол¬
мов и сопок. Чудесная природа Кореи сияла под вечер¬
ним солнцем. Но у нас было очень невесело на душе.
Мы ехали в вспоминали слова старого Кан Цан-хи:
«Как же теперь завидуют нам те, кто живет южнее нас».

ким ду -бон

Как-то мы беседовали с группой корейских литера¬
торов. Темой нашей беседы был корейский язык. Нам
сказали, что образованный кореец обычно знает около
И тысяч иероглифов. Словарь крупнейшего корейского
писателя Хан Сель-я насчитывает 6 тысяч иероглифов.
Мы поинтересовались, есть ли в Корее человек, словарь
которого богаче словаря Хан Сель-я. И нам сказали
і;а это:

— Есть. Ким Ду-бон. Он знает 12 тысяч иерогли¬
фов.

Председатель трудовой партии Ким Ду-бон принял
пас в своем кабинете — просторной и светлой комнате*
На столе стояло чучело цапли.

— Цапля, — сказал Ким Ду-бон, — есть символ
вечности и радости. Я поставил ее у себя на столе для
того, 'чтобы она напоминала мне и о той радости, кото¬
рую сейчас переживает наш народ, и о непрерывности
и вечности прогресса, на путь которого он ©ступил.

Рассказывая о себе, Ким Ду-бон время от времени
поглаживал своей маленькой рукой перья мертвой
птицы.

Таким и запомнился нам этот тихий человек, очень
много сделавший для своей обездоленной родины.

В 1905 году 16-летним юношей Ким Ду-бон
принял участие в организации антияпонской демонстра¬
ции учащихся города Сеула.

В 1909 году Ким Ду-бон вступил в партию корей¬
ской молодежи.

Эта партия была чисто патриотической организа¬
цией. Она не ставила перед собой никаких иных задач,
кроме сопротивления японцам.

71

Партия издавала журнал «Кван-Мун» — «Светлое
,Услово». Журнал (призывал корейцев развивать у своих
детей национальное самосознание и ненависть к япон¬
цам. Журнал агитировал за то, чтобы не покупать япон¬
ских товаров и обходиться тем, что производится
в самой Корее. Например, в статье «Платье из дерева»
рассказывалось о том, как из кленовой древесины делать
ткань. В Корее ощущался острый недостаток* в тканях.

Ким Ду-бон был активным сотрудником журнала
«Кван-Мун». Он редактировал словарь корейского языка,
печатавшийся на страницах журнала, и писал статьи на
исторические темы. Он преподавал историю Кореи
в частной -гимназии в Сеуле.

1 марта 1919 года в Корее поднялось всеобщее вое-
стание против японцев. Восставшие потерпели пораже¬
ние. Они были слабо подготовлены к борьбе, хотя гото¬
вились к ней десять лет.

Ким Ду-бон эмигрировал из Кореи ів Китай. Период
с 1919 по 1932 год он называет «периодом искании
и странствий».

За эти 13 лет Ким Ду-бон был редактором трех га¬
зет, последовательно сменивших одна другую: «Свобо¬
да», «Правда», «Независимость Кореи». Не успев со¬
брать вокруг себя читателей, каждая из названных газет
вскоре прекращала свое существование.

В конце 1931 года японцы оккупировали Маньчжу¬
рию. Это событие ошеломляюще подействовало на ко¬
рейцев, проживавших в Маньчжурии и Китае. С новой
силой вставал вопрос, что делать? О возвращении в
Корею теперь нечего было и думать. Жить в бездей¬
ствии на чужбине становилось все тяжелее.

Ким Ду-бон «обратился к изучению истории мирового
национально-освободительного и революционного движе¬
ния. В 1932 году он организовал в Шанхае политшколу
для корейцев и вскоре выступил перед своими слушате¬
лями с лекцией о причинах поражения первомартовского
восстания. Ким Ду-бон видел эти причины прежде все¬
го в отсутствии единого, сильного и авторитетного
центра. Тогда же Ким Ду-бону стало известно имя
Ким Ир-сена. Успешные действия молодого вождя ко¬
рейских партизан на территории Маньчжурии были прак-

72

тическим ответом на вопрос — как бороться за незави¬
симость Кореи, находясь на чужбине.

Начался второй период эмигрантской жизни Ким
Ду-бона. Этот период, как и первый, продолжался
13 лет — с 1932 по 1945 год. Ким Ду-бон называет его
«периодом борьбы с оружием в руках». От горы Пяк-
тусан, что возвышается на границе Маньчжурии и Ко¬
реи, до берегов Желтой реки, протекающей в Южном
Китае, корейцы-эмигранты выступали против японцев
единым фронтом с китайскими патриотами.

На территории Маньчжурии вела беспрерывную войну
с японцами партизанская армия Ким Ир-сена. На терри¬
тории Центрального Китая развернули свою деятель¬
ность политические организации «Независимость Кореи»,
«Корейская революция» и «Общество высокого духа».
Ким Ду-бон в течение многих лет прилагал все усилия
к тому, чтобы создать объединенный центр по руковод¬
ству антияпонским движением. Но этой цели ему так
и не удалось достичь в полной мере.

Из Шанхая Ким Ду-бон едет в Чунцин. Его изби¬
рают на руководящий пост в корейской добровольче¬
ской армии. Из Чунцина, спустя год, Ким Ду-бон едет
в Янвань. Он пробирается по- лесам и ігорам, прячась от
японцев. Лишь через месяц он достиг пункта назначе¬
ния. В районе Я'нваня располагалась 8-я китайская
народно-революционная армия. В ее рядах было много
корейцев; Ким Ду-бон в течение четырех лет, вплоть
до августа 1945 года, работал среди них и одно¬
временно руководил организацией «Союз независимости
Кореи».

В ноябре 1945 года Ким Ду-бон вернулся в осво¬
божденную Корею. Корейская политическая эмиграция
съезжалась в Пхеньян. Каждая группа привозила сво¬
его руководителя. Вышли из подполья антияпонские
организации, работавшие на территории самой Кореи.
У них тоже были свои руководители.

В конце 1945 года и в начале 1946 года в Северной
Корее, наряду со старейшей партией «Чёндогьо», были
организованы три политических партии: коммунистиче¬
ская, Новая народная, демократическая. Коммунистиче¬
скую партию возглавлял Ким Ир-сен. Ядром для новой

■ 73

народной партии явилась группа Ким Ду-бона «Лига
борьбы за независимость Кореи». Демократическая пар¬
тия составилась из самых разнообразных элементов.

Партии вырабатывали принципы совместного сотруд-
. ничества. Между коммунистической и Новой народной
партией обнаружилось яшое и близкое родство. Их
программы совпадали в своих основных пунктах. Они
решили объединиться в одну партию, дав ей новое на¬
звание «Трудовая партия». Коммунистическая партия
объединяла преимущественно передовых рабочих и кре¬
стьян, Новая народная — прогрессивную интеллигенцию.
Вновь созданная трудовая партия стала авангардам
всех трудовых слоев населения. Она стала быстро ра¬
сти численно. В момент объединения в обеих партиях
насчитывалось сто шестьдесят тысяч членов. Через три
месяца, к середине ноября 1946 года трудовая партия
выросла до пятисот тысяч членов.

Ким Ду-бон стал одним из лидеров трудовой партии.

В первое время ходили разговоры о том, что трудо¬
вая партия «задавит» остальные политические партии
даже одним численным превосходством. Ничего по¬
добного не случилось. Дружба и слаженность работы
между всеми тремя партиями возрастают. Во время
выборов в Народные комитеты они выступали единым
фронтом. Победа была общей — всех партий и всего
народа.

— Я сорок лет жизни отдал политической борьбе, —
говорит Ким Ду-бон, — ия счастлив видеть успех дела,
которому служил и продолжаю служить.

КАЛ НАН-УК

Мы были на корейской свадьбе.

Среднего роста, полный и широкоплечий человек
в роговых очках пел песню о горе Моранбон. Пел он
великолепно.

Нам сказали, что это священник протестантской
церкви Кан Нан-ук. Потом добавили: — И секретарь На¬
родного комитета Северной Кореи. — И еще раз доба¬
вили:— И заместитель председателя демократической
партии.

Потом нам рассказали о трагедии, постигшей этого
человека. Несколько месяцев назад на его дом
в Пхеньяне было совершено вооруженное нападение.
Нападавшие убилн сына и дочь Кдн Нан-ука. Жена
была тяжело ранена. Самого Кан Нан-ука легко ра¬
нили в руку.

Мы много раз встречались с Кан Нан-уком. Нас
удивляла его жизнерадостность. На дружеских встречах
он всегда пел свою любимую песенку о горе Моранбон.

Кан Нан-ук родился в крестьянской семье. Он учил¬
ся в сельской школе, затем в гимназии. Гимназию он не
окончил. У родителей не было средств. Он был отдан
в духовную семинарию. Семинария находилась в веде¬
нии американского общества миссионеров-протестантов.
Обучение было бесплатное. Питание — тоже. Но в этом
духовном заведении, где проповедовалось всеобщее
братство людей, корейские юноши вовсе не чувствовали
этого братства. Директором был американец. Прешо да^
вателями — американцы и европейцы. Корейцев они счи¬
тали дикарями, а себя — людьми, которые должны были
вывести Корею из одичания.

75

Горек был даровой хлеб в семинарии. Горька была
и духовная пища.

Кан Нан-ук оставил семинарию. Он мог бы, ко¬
нечно, вернуться в деревню и пахать землю по примеру
своего отца и деда. К тяжелому труду он привык
с детства. Но он думал теперь не только об устрой¬
стве личной жизни. Его занимала судьба народа.

Корейский народ нуждался в образованных людях —
и не в пришельцах, а в своих соотечественниках. Кан
Нан-ук достаточно наслушался в семинарии американ¬
ских «духовных пастырей». Надо было продолжать
образование, и Кан Нан-ук отправляется в Японию. Два
года он учился в токийском университете. Не окончив
его, возвратился в Корею. В Японии не на что стало
жить. Вечерняя работа, дававшая ему средства,' была
потеряна.

Кан Нан-ук поступил работать учителем в начальную
школу деревни Чильгор близ Пхеньяна. Он познакомился
с родителями Ким Ир-сена. Ким Ир-сен был его учени¬
ком. Учитель и ученик, расставшись в школе, встрети¬
лись через 18 лет на многотысячном митинге бурной
осенью 1945 года.

В деревенской школе Кан Нан-ук работал недолго.
Его пригласили в частную гимназию в Пхеньяне. Здесь
он преподавал 10 лет, пока в частных гимназиях не так
сильно ощущалась зависимость от японцев. Вечерами он
занимался в Духовной семинарии. В праздничные дни
аккуратно посещал церковь.

В церкви всегда бывало много народу. Народ был
измучен тяжелой жизнью. Он приходил в церковь услы¬
шать слова утешения и надежды.

Церковь была протестантской. Ее настоятелем был
воспитанник американской духовной семинарии. Он го¬
ворил проповеди о терпении как основной добродетели
христианина.

Когда в одной из протестантских церквей оказалось
вакантное место, Кан Нан-ук занял его. Он стал свя¬
щенником.

Уже первые проповеди его имели громадный успех
у верующих. О нем пошла слава. Скоро она дошла

76

и до японской полиции. Как-то ®о время богослужения
ему незаметно была подброшена записка. В записке
сообщалось о присутствии в церкви переодетых поли¬
цейских. По окончании богослужения Кан Нан-ук был
арестован. Затем аресты повторялись. довольно часто.

Кан Нан-ук говорил в своих проповедях об учении
Христа, который завещал людям жить, как братья.

К этому полиция не могла придраться. Он говорил об
искажении учения Христа, о насилии, посредством ко¬
торого сильный подчиняет себе слабого. На эту тему
молодому священнику посоветовали не распространяться.

В некоторых своих проповедях он говорил о том, что
человеку от рождения присуще — богом дано — стрем¬
ление к свободе и независимости. После таких пропове¬
дей священника почти всегда поджидал полицейский
автомобиль.

Кан Нан-ук считал, что в условиях жестокого коло¬
ниального режима богослужение может стать одним из
средств духовного объединения народа.

В годы второй мировой войны японцы открыто
контролировали проповеди. Приходилось прибегать к
намекам и недомолвкам. Верующие отлично их пони¬
мали. За долгие годы установился контакт между слу¬
шателями и проповедником. В военное время неотъем¬
лемым элементом проповеди стала информация о поло¬
жении на фронтах: на Востоке и на Западе. Каждый
успех русских вызывал бурную радость в народе. По
ночам священник слушал радио. Приемник был уста¬
новлен в подполье. Так тысячи людей понесли из
церкви великую весть о начале войны между Россией
и Японией.

В сентябре 1945 года встретились ученик и учи¬
тель—'Кан Нан-ук и Ким Ир-сен.

— Был митинг у подножия Моранбон, — рассказы¬
вает Кан Нан-ук. — Выступал оратор. Он говорил
страстно и сильно. Я узнал Ким Ир-сена. Были тот же
голос и те же глаза, что 18 лет назад, хотя человек
казался совсем незнакомым.

В ноябре Кан Нан-ук вступил в только что органи¬
зованную демократическую партию.

77

Из всех политических партий Северной Кореи демо¬
кратическая партия наиболее разнородна по своему со¬
циальному составу. Среди ее членов встречаются и ра¬
бочие, и крестьяне (сравнительно зажиточная часть), и ин¬
теллигенция, и торговцы. Последние составляют весьма
значительный процент.

На демократическую партию сильное влияние оказы¬
вала вначале протестантская церковь. Влияние это, за
метно ослабленное, сказывается и по сей день. Проте¬
стантская церковь ориентируется на американский курс
в Корее. Американцы, как известно, ищут себе опоры
в реакционных кругах Юга. Так, от демократической
•партии на севере Кореи уходили нити в южную часть
страны. Из-за борьбы представителей различных тенден¬
ций положение внутри партии в течение длительного
времени было напряженным. Но в конце концов победа
была одержана истинно демократическими элементами.
Съезд избрал новый ЦК. Председателем партии был
утвержден Цо Ен-ген, его заместителем — Кан Нан-ук.

Реакционные круги Юга пришли в бешенство. Они пере¬
бросили террористические группы через 38-ю параллель.
14 марта 1946 года террористы совершили вооруженное
нападение на дом Кан Нан-ука. В тот день вся семья
Кан Нан-ука была в сборе. Помимо того, у него го¬
стили два священника протестантской церкви Ким
Ды-хо и Кан Пен-со. Они приехали из соседнего го¬
рода и беседовали с хозяином до 11 часов. Потом гости
ушли в отведенную для них комнату.

В 12 часов ночи, когда в доме уснули, по окнам
была открыта стрельба из пистолетов. В комнату гостей
была брошена граната. Сын и дочь Кан Нан-ука и свя¬
щенник Ким Ды-хо были убиты, все остальные полу¬
чили ранения. Террористы решили, что с Кан Нан-ук.ом
покончено. На следующий день даже некоторые друзья
Кан Нан-ука советовали ему «сойти со сцены». Кан
Нан-ук молчал. Он стоял между двумя гробами, в ко¬
торых лежали его дети. На могиле сына и дочери он
дал ответ своим друзьям и врагам. Он поклялся идти
ДО' конца по избранному пути. Нам сказали в Народном
комитете, что Кан Нан-ук не пропустил ни одного дня
на службе, за исключением дня похорон.

78

Борьба различных тенденций внутри демократиче¬
ской партии еще продолжается. Но верх берут истинно
демократические тенденции, так как преимущества но¬
вого строя в Северной Корее становятся для всех оче¬
видными. Реакция терпит поражение. Южные газеты
одно время подняли шумиху вокруг имени Те Ман-сика,
бывшего председателя демократической партии. На Юге
писали, что Те Ман-сик арестован и выслан чуть ли не
в Сибирь. Между тем его никто не трогал. Он жил
в свое удовольствие в одной из гостиниц Пхеньяна. Из
окна кабинета Кан Нан-ука было видно, как Те Ман-
сик, сопровождаемый одной из красивейших гейш го¬
рода, выходил на прогулку. Потом, когда вышел закон,
наделивший корейскую женщину равными правами
с мужчиной и институт гейш был ликвидирован, преста¬
релый Те Ман-сик остался в одиночестве. Гейша, раз¬
влекавшая его, вышла замуж. Вдобавок, он перестал
быть героем южной печати, которая вынуждена была
в конце концов признать, что Те Ман-сик находится на
свободе, никем не притесняемый.

„ЧЁНДОГЬО<‘

В 1860 году в небольшом уездном городе Кенджу,
недалеко от Гензана, знаменитый корейский ученый
Цой Де-у выступил с проповедью, в которой изло¬
жил сущность новой религии. Религия эта получила
наименование «Чёндогьо», что означает: «Учение о не¬
бесном пути».

Новая религия с невиданной быстротой распростра¬
нилась по Корее и в течение первых лет нашла мил¬
лионы сторонников в корейском народе.

Она стала угрозой для всех ранее существовавших
религий и больше всего для самого государственного
строя Кореи.

Основатель «Чёндогьо» Цой Де-у по приказу ко¬
роля Кореи был арестован в начале 1864 года и через
несколько месяцев повешен.

В чем же состоит сущность этой религии?

Религиозное учение «Чёндогьо» изложено Цой Де-у
в небольшой книжечке, состоящей из двух частей.
Первая часть называется «Жизнь человека», вторая —
«Жизнь государства».

Внутренние и внешние качества человека Цой Де-у
делит на две категории: положительные и отрицатель¬
ные. Так было всегда, но так не должно быть, гово¬
рит Цой Де-у. Надо, чтобы человек обладал только
одними положительными качествами. Надо, чтобы он
был умным, а не глупым; красивым, а не безобразным;
добрым, а не злым; богатым, а не бедным; трудолюби¬
вым, а не праздным. Такой человек и есть бог. Иного
бога, кроме человека, нет.

Когда люди будут наделены одними положитель¬
ными качествами, между ними не будет никаких раз-

80

линий. Все люди будут равны ,в своих нравах и обязан*
ностях перед государством. Не станет классов и сосло¬
вий. Это будет небесное государство, населенное бо¬
гами.

Учение «Чёндогьо» было прямой реакцией на буд¬
дизм— одну из самых распространенных религий Во¬
стока. Буддизм, получивший в Корее даже более клас¬
сическое выражение, чем у себя на родине — Индии
и Китае, — призывал к смирению, к обращению всех помы¬
слов к грядущему небытию, отказу от всех земных
страстей.

Учение «Чёндогьо» провозглашало создание идеаль¬
ного небесного государства на земле во имя земного
счастья всех людей.

У религиозной общины «Чёндогьо» есть свой флаг—
красное полотнище с изображением на нем зубчатого
колеса. Зубьев пять. Они соответствуют пяти самым
большим звездам на небе. Вверху, над колесом, изобра¬
жен иероглиф, означающий «человек», внизу, под коле¬
сом — другой иероглиф, означающий «бесконечное
число». «Чёндогьо» ставит перед собой цель собрать
под свои флаги весь род человеческий, живущий под
пятью большими звездами.

У общины «Чёндогьо» есть свои церкви, вернее —
места сборищ. Верующие собираются каждое воскре¬
сенье на 2 часа — с 11 до 1 часу дня слушать про¬
поведника.

Преемником Цой Де-у был крестьянин Цой Си-хенг.
Его называют корейским Пугачевым. Отвлеченные тези¬
сы религиозно-философского трактата своего учителя,
выраженные в мистическом духе, он перевел на язык,
доступный каждому неграмотному корейцу. Цой Сикхент
разработал -политическую программу. Она состояла из
трех пунктов-: земля отбирается у тех, для кого она
стала средством наживы, и передается тем, кто, обраба¬
тывая ее своими руками, добывает себе средства пропи¬
тания; богатства, которыми располагает государство,
распределяются поровну среди всего населения. Госу¬
дарство должно быть бессословное, где будет полное
равенство между всеми людьми, в- том числе между
мужчинами и женщинами.

6 Мы видели Корею

81

В 1894 году Цой Си-хенг поднял крестьянское вос¬
стание в Корее. Он тридцать лет готовил его. Восста¬
ние достигло таких размеров и такой силы, что слабая
корейская армия оказалась не в состоянии победить
восставших. Корейский король обратился за военной
помощью сразу к двум государствам — к Китаю
и к Японии.

Восстание было подавлено. В одном из боев
Цой Си-хенг был захвачен в плен.. ‘ Четыре года он си¬
дел в тюрьме и ожидал суда. Корейское правительство
боялось, что расправа с ним'возбудит новые волнения.

В 1898 году состоялся суд над Цой Ои-хенгом. Его
приговорили к смертной казни через повешение. Казнь
состоялась в Сеуле на самой большой площади корей¬
ской столицы. Тысячи людей, подавленных и бессиль¬
ных, окружали площадь. В центре возвышался белый
помост. Когда Цой Си-хенг поднялся на помост и ему
накинули петлю на шею, сотрудник русского диплома¬
тического представительства в Сеуле сфотографировал
его. У корейцев тогда еще не было фотоаппаратов.
В 1905 году зтот единственный снимок замечательного
корейского революционера был подарен русским по¬
сольством ученику и последователю Цой Си-хеига. Сни¬
мок человека с петлей на шее помещен в книге, рас¬
сказывающей историю религии «Чёндогьо». Летом
1946 года нам подарили эту книгу.

После подавления восстания «Чёндогьо» занялась
исключительно просветительной работой среди народных
масс.

Однако, работая в гуще народа, община «Чёндогьо»
как бы растворялась в ней. Лишь после 1-го марта
1919 года «Чёндогьо» организовала «Партию молодых
друзей» как передовой отряд общины. Партия и поныне
существует. Она является старейшей среди политиче¬
ских партий Северной Кореи. Ее принято называть, как
и религию, партией «Чёндогьо». В годы японского вла¬
дычества партия была подпольной. Значительная часть
ее состава находилась в эмиграции. Японцы преследо¬
вали ее и за пределами Кореи.

Религиозную общину и партию «Чёндогьо» возглав¬
ляет Ким Тар-кен. Мы несколько раз видели его. Это

82

невысокий, старый, но очень живой человек. Нам,
к сожалению, ни разу не довелось побеседовать
с ним. Но мы знаем из рассказов его учеников
и соратников, что за время своей революционной дея¬
тельности он был 77 раз арестован и в общей слож¬
ности 40 лет своей жизни провел в горах, скрываясь
сначала от королевской власти, а потом от японцев,

Мы заходили в центральное управление партии. Ру¬
ководящие работники «Чёндогьо» — редактор газеты
«Кайбенсинмун» Ким До-хен и заведующий отде¬
лом пропаганды Ким Юн-чен — познакомили нас с исто¬
рией религии и партии. Они рассказали нам о том, как
проходила земельная реформа и какое участие прини¬
мала в ней «Чёндогьо», на 95% состоящая из крестьян.
Редактор прочел «ам ряд писем из деревни, напечатан¬
ных в газете. Дело было в конце лета. Крестьяне пи¬
сали о том, какой урожай они соберут. Плоды земель¬
ной реформы были уже налицо.

Мы хорошо помним беседу с руководящими работ¬
никами «Чёндогьо».

— Мы хотим,— говорят они, — чтобы Корея была
в первом ряду самых демократических стран мира.

6*

ПИСАТЕЛИ И ПОЭТЫ

Человек в со ло мепиой шляпе

Судя по всему, что нам пришлось услышать о корей¬
ских поэтах, — самым известным и подлинно народным
из них до сих пор остается поэт Ким Сака. Ким Сака—
в приблизительном переводе «Человек в соломенной
шляпе» — автор огромного количества сатирических
стихотворений. Он жил двумя столетиями позже Ли
Сюн-сина. Ким Сака первый из корейских поэтов стал
писать на живом разговорном языке. Ким Сака- высмеи¬
вал помещиков, чиновников, бюрократов. Он не стес¬
нялся употреблять самые сильные выражения.

Бродяга и бесеребренник, Ким Сака странство¬
вал по дорогам своей страны, а стихи его повторялись
на рынках, в харчевнях, везде, где собирались простые
люди Кореи.

Советскому читателю он, вероятно, сразу бы напом¬
нил знаменитого муллу Насреддина. И действительно,
между ними существует несомненное сходство.

„Соп девяти облаков“

Первый роман на корейском языке был написан две¬
сти лет тому назад. Автор его Ли Гу-мен был мелким
чиновником в Сеуле. По роду службы он все свое вре¬
мя проводил в разъездах. Долгие годы он не мог наве¬
стить свою мать, жившую далеко от столицы. Тогда Ли
Гу-мен решил написать роман. Написать и напечатать
роман, чтобы мать узнала: ее сын жив, здоров и, боль¬
ше того, — знаменит.

84

Но мать Ли Гу-мена не знала китайского языка и не
разбиралась в иероглифах. Она умела читать только по-
корейски. К тому времени корейская письменность на¬
считывала 300 лет своего существования. Ее иногда на¬
зывали «женской письменностью». Считалось, что ко¬
рейский алфавит придуман для женщин, которых труд¬
но обучить китайским иероглифам.

Ли Гу-мен написал роман на корейском языке. Роман
назывался «Сон девяти облаков» — символ счастливой
встречи после долгих лет разлуки. Он имел выдаю¬
щийся успех. С тех пор Ли Гу-мен справедливо почи¬
тается основоположником корейской прозы. 1

Ли Ггі-ен

Нам трудно судить об уровне современной корейской
литературы в целом, — мы, в сущности', знаем ее со
слов авторов, критиков или читателей. Одно для нас
несомненно: среди корейских литераторов, со многими
из которых мы связаны сейчас искренней дружбой, есть
люди большого таланта и культуры, способные с честью
выполнить задачи, поставленные перед ними освобож¬
денным народом.

Навсегда останутся у нас в памяти встречи и беседы
с виднейшими корейскими писателями Ли Ги-еном и
Хан Сель-я.

Ли Ги-ену 54 года. Более 30 лет он занимается лите¬
ратурной деятельностью. Его двухтомный роман «Роди¬
на» — одно из наиболее известных произведений корей¬
ской литературы. Ли Ги-ен рассказывает, что он обду¬
мывал роман 10 лет и написал за 40 дней. Ли Ги-ен
писал, удалившись от мера, в буддийском монастыре.
Питаясь одной ячменной кашей, которую ему приносил
два раза в сутки монах, он днем и ночью работал над
книгой о жизни корейского крестьянства, о его борьбе
с помещиками и японцами. Монастырь, в котором рабо¬
тал Ли Ги-ен, один из древнейших в Корее. Он построен
2 тысячи лет назад. Неподалеку от монастыря лежит
каменная глыба со слабо намеченным лицом Будды.
Предание гласит, что. над этим лицом трудился аист,

85

но не успел закончить своего труда — проходивший
мимо злой человек спугнул его. Так лицо Будды и ос¬
талось незаконченным.

Рукопись была сдана в ежедневную корейскую газе¬
ту «Чосен Иль-бо», но автор смог увидать напечатанны¬
ми только первые главы своего романа. Вскоре он был
арестован и осужден японским судом. В тюрьме он про¬
сидел почти 3 года. Однако, арестовав Ли Ги-еиа,
японцы, по явному недосмотру, не запретили, печатаніи'
романа. И он печатался, когда автор сидел в тюрьме,
печатался, правда, с изъятием цензурой больших ку¬
сков и целых! глав.

Освободившись из тюрьмы, Ли Ги-ен оказался под
наблюдением специального полицейского органа. В об¬
щей сложности полиция 10 лет контролировала каждый
его шаг. От него, как и от других бывших политических
заключенных, требовалось посещение японского храма
«Синто», выступление с публичными лекциями о «Стране
Восходящего Солнца», о ее притязаниях и правах на ми
ровое господство. Ли Ги-ен категорически отказался и
от посещения храма «Синто», и от публичных выступле¬
ний, ссылаясь на незнание японского языка. Тогда ему
приказали представлять свои лекции в письменном виде
на корейском языке. Ли Ги-ен сказался больным и тай¬
но покинул Сеул. Он поселился на Севере в провинции
Когендо, у подножья Алмазных гор (Кым Ган-Сан). Но¬
вое местожительство опять погружало писателя в глу¬
бины истории. Старожилы рассказывали, что холм, на
котором стоит деревня, — это могила, где погребена ты¬
сяча корейских солдат. Они погибли во время нашествия
японцев в XVI веке. Друзья подобрали тела бойцов и
унесли в тихие, безлюдные места, куда не ступала ноги
ненавистного японца

Ли Ги-ен облюбовал и занял одинокий домик. Кре¬
стьяне вначале относились к нему недоверчиво, — им
казалось, что он с недобрым намерением приехал и:і
Сеула. Открыто высказывались предположения, что ом
подослан японцами. Труд явился первым пбводом к
сближению. Ли Ги-ена с утра до ночи видели работаю¬
щим на поле. Присмотревшись, отметили, что работает
он умело. Хороший работник всегда вызывает симпатию.

86

Как-то один из крестьян поздоровался и заговорил с
Ли Ги-еном. В результате последовало приглашение на
деревенскую свадьбу. В Ли Ги-ене увидели своего чело¬
века и в нем не ошиблись.

Два года Ли Ги-ен прожил в деревне. Полюбившие
его крестьяне приходили к нему с самыми различными
вопросами, но больше всего их беспокоил завтрашний
день. Ли Ги-ен считал своим долгом рассеивать мрач-

.. настроения и укреплять веру в будущее. Делать

по было нелегко, но работа писателя приносила свои
плоды. Люди тянулись к нему, число его друзей росло
е каждым днем.

Крестьянам было дано задание сдавать опреде¬
ленное количество виноградной лозы, которая исполь-
.іовалась японцами для каких-то технических надоб¬
ностей. Кореянки носили лозу на головах в уезд¬
ный город. 16 августа 1945 года рано утром они
вышли из деревни, а к обеду вернулись, принеся обрат¬
но свои ноши. Японцам было уже не до виноградной
лозы, — они капитулировали перед Красной Армией.

Узнав об этом, Ли Ги-ен немедленно отправился в
юрод. Здесь он увидел и услышал то, о чем мечтал
:іГ> лет ; корейский национальный флаг и корейскую на¬
циональную песню. Он выступил с речью на митинге, и
•та речь была началом его политической деятельности в
освобожденной Корее. Ныне Ли Ги-ен является членом
I(ременного народного комитета и председателем Об¬
щества культурной связи с СССР. Занимая крупный по¬
литический пост, писатель не оставляет творческого тру-
да. Он пишет начатый несколько лет тому назад роман
«Годовые муки» и в ближайшее время собирается при¬
ступить к работе над новым романом — «Туманган».

Туманган — река на стыке трех границ: Кореи,
Маньчжурии и Советского Союза. ^Туманган — река
юря и слез корейского народа. В течение последних
десятилетий многие честные корейцы вынуждены были
жить в изгнании. Они уходили в Маньчжурию и, уходя,
плакали на берегах Тумангана. Они смотрели на гору
Пнктусан, возвышающуюся на последней черте родной
іемли, и вспоминали жизнь, полную обид и унижений.
А впереди лежали темные сопки Маньчжурии, там на-

87

чинались новые опасности и тревоги. И только взгляд
в сторону Советского Союза приносил надежду и ус¬
покоение.

«Туманган» — роман о политических эмигрантах и
корейских партизанах, об их борьбе и возвращении на
родину.

Хан Сель-я

Биография второго крупнейшего писателя Кореи
Хан Сель-я во многом схожа с биографией Ли Ги-ена.
Оба они — несгибаемые борцы за освобождение своего
народа. Оба ів 1934 году были брошены японцами в
тюрьму, как организаторы Союза корейских писателей.
Союз принял программу, в которой признавалось необ¬
ходимым изучение национальной истории, изучение клас¬
сической русской и современной советской литературы,
изучение трудов Маркса, Ленина и Сталина. По этому
делу японская полиция арестовала 80 писателей, из ко¬
торых 23 были присуждены к различным срокам тюрем¬
ного заключения.

Нам посчастливилось иметь Хан Сель-я своим спут¬
ником в путешествии по провинции Канко.

И тут мы могли убедиться и своими глазами уви¬
деть, как велика популярность Хан Сель-я в народе.
Как только становилось известным, что приехал Хан
Сель-я, крестьяне (если это было в деревне) или рабо¬
чие (если это было на заводе) приходили приветствовать
своего писателя. Они именно приходили приветство¬
вать — поклониться (если это были крестьяне) или по¬
жать ему руку (если это были рабочие). С чисто во¬
сточной вежливостью они не считали возможным отни¬
мать время у Хан Сель-я разговорами и расспросами,
пока писатель сам не пожелает поговорить с ними.

Хан Сель-я — превосходный знаток восточной куль¬
туры — в то же время совершенно свободно чувствует
себя, говоря о западной литературе. По его словам, на
корейских писателей наибольшее влияние оказала фран¬
цузская и в особенности русская проза. При этом Хан
Сель-я добавил,, что во французской литературе правда

88

Хан Сель-я (слева) и Тен Юр.

имеет свои пределы, русская же литература правдива
беспредельно.

Так же как у Ли Ги-ена, у Хан Сель-я огром¬
ное количество времени отнимает политическая работа.
Руководя отделом интеллигенции ЦК трудовой партии,
он одновременно возглавляет Ассоциацию работников
литературы и искусств Северной Кореи, председателем
которой он избран с начала ее существования.

Из романов Хан Сель-я наибольшей известностью
пользуются две части неоконченной трилогии—«Пагода»
и «Горячие ветры». Тема трилогии — формирование ха¬
рактера юноши Пак Сан-до, ставшего профессиональным
революционером. Первая часть потому и получила свое
название, что так же как в китайском здании несколько
крыш, как бы наслоенных друг на друга, образуют еди¬
ную крышу — пагоду, так и у юноши черты характера,
наслаиваясь одна на другую, образуют в результате
единый человеческий характер. Во второй части—«Горя¬
чие ветры» — речь идет о великих идеях, прорывающихся
в Корею из Советского Союза и помогающих борцам
за свободу не впадать в уныние даже после жесточай¬
шего разгрома первомартовского движения. Эти горя-

89

чие ветры, врываясь .в сознание человека, вселяют не¬
сокрушимую веру в будущее, напоминая о могуществен¬
ных силах дружбы трудящихся.

Третья часть трилогии, над которой работает автор,
называется «Подсолнечник» я повествует о крушении
японского владычества на Востоке. Теперь корейский
народ обратился лицом к солнцу — к свободе, демокра¬
тии и счастью.

Помимо работы над окончанием трилогии, Хан Сель-я
написал книгу о народном герое, вожде корейских пар¬
тизан, ныне главе Народного комитета — Ким Ир-сене.

Два поэта

Из корейских поэтов наиболее популярны сейчас
Ли Чан, написавший сборник стихов о поездке в Совет-
ский Союз, и Пак Си-ен, первая книга которого «Лесные
ласточки» вышла еще в 1937 г. Любопытно, что крити¬
ка в свое время отметила в этой книге сильное влияние
Крылова. Совсем, недавно вышел сборник Пак Си-ена
«Август». Следует напомнить читателю, что август -•
особый месяц для корейцев. Он был страшен и зловещ
в 1910 г., когда японцы оккупировали страну, и он стал
всенародным праздником через 35 лет, когда 15 авгу¬
ста- 1945 г. Советская Армия принесла освобождение
Корее. і'

Человек с Юга

В Пхеньяне (Хейдзио) мы дважды встречались с из¬
вестным писателем Ли Тхя-дюном. Он недавно приехал
из Южной Кореи, где, по его словам, реакция с благо¬
словения американского командования отнюдь не спо¬
собствует свободе писательского труда. Проще говоря,
он перешел 38-ю параллель для того, чтобы иметь воз¬
можность закончить и напечатать роман «Бессмертная
птица», где речь идет о корейских студентах, насильно
мобилизованных во время войны в японскую армию.
Патриотическая тема романа, очевидно, не устраивает
издателей на юге Кореи.

90

Встречи

На первой же большой встрече с писателями и ра¬
ботниками искусств нас засыпали вопросами. Интерес к
советской культуре огромен. Одни просят перечислить
основные признаки, отличающие современную советскую
литературу от литературы классической. Другие — рас¬
сказать о структуре Союза советских писателей. Третьи
спрашивают, на какие средства живут русские литера¬
торы. Четвертые — о задачах критики в Советском
Союзе и т. д. и т. д.

Корейцы были буквально потрясены, узнав, что 943
советских писателя работали на фронтах Великой Оте¬
чественной войны в качестве военных корреспондентов.
Тут же с нас — ленинградцев — взяли слово написать
статью о работе наших писателей в годы' блокады Ле¬
нинграда. Эта статья была напечатана в одной из круп¬
нейших газет Пхеньяна.

Доктор тибетской медицины

Сейчас и сами корейские писатели принимают непо¬
средственное участие в политической жизни страны. Они
идут в газету, на радио, встречаются с читателем. Все
это было невозможно при японцах. Тогда одним из спо¬
собов борьбы было молчание писателей. Теперь все хо¬
тят высказаться. Надо отметить, что в Корее сейчас
вообще много и охотно говорят. Люди получили воз¬
можность говорить то, что они думают. Пишется ог¬
ромное количество стихов. Редактор пхеньянской газе¬
ты рассказывал о 73-летнем докторе тибетской медици¬
ны Ли Дя-ѳне. Старик пришел в редакцию с рукописью
стихотворения. Это было вскоре после освобождения
Кореи. Ли Дя-ен сказал редактору: «Я старый человек,
я беден, но моя душа торжествует в дряхлом теле, и я
хочу принести народу свою первую и последнюю песню,
которая состоит из слов любви и ликования». Стихотво¬
рение называлось «Гора Освобождения» (новое название
одного из холмов Пхеньяна). Оно было напечатано в
газете, и вот его дословный перевод, сделанный одним
из наших корейских друзей поэтом Те Ги-ченом.

91

«Гора Освобождения, ты лежала как тигр, окружен¬
ная синими волнами реки Дракона. 35 лет корейский на¬
род был узником. Его положение можно было сравнить
с положением человека, брошенного в логово тигра или
в змеиную нору. Он встал, светлый день, над землей,
когда корейцы услышали трубный голос, провозгласив¬
ший свободу. Это был голос богатырской Красной Ар¬
мии, поднявшейся на гору Освобождения и уничтожив¬
шей логово тигра и змеиную нору. О гораі, лежавшая
как тигр, ты воистину стала горой Освобождения!»

★

Корейская литература живет новой, напряженной
творческой жизнью. Она переживает период бурных ис¬
каний. Она стремится, возродив национальные традиции,
подавлявшиеся японцами, соединить их с влиянием луч¬
ших произведений классической и современной мировой
литературы и, в первую очередь, литературы Советского
Союза. Сюда, к Стране Советов, обращены взгляды пи¬
сателей и поэтов Кореи. Отсюда ожидают они помощи
и поддержки. Корейцы неплохо знакомы с классической
русской литературой. Они знают Пушкина, Гоголя, Кры¬
лова, Тургенева, Толстого, Достоевского, Чехова. Они
знают и советскую литературу — Горького, А. Толсто¬
го, Шолохова, Фадеева, Оренбурга, Панферова, но зна¬
ние советской литературы обрывается где-то на рубеже
конца 20-х и начала 30-х годов.

Взаимные переводы советских авторов на корейский
язык и корейских на русский несомненно помогут духов¬
ному общению двух дружественных народов.

ВЕЛИКАЯ БАЛЕРИНА КОРЕИ

На приеме в честь возвращения на родину знамени¬
той корейской балерины Цой Сен-хи поэт Пак Си-ен
сказал:

— Сейчас в Корее обсуждается закон о равноправии
женщин и мужчин. Я горжусь тем, что буду обладать
одинаковыми правами с такой женщиной, как наша Цой
Сен-хи...

Нас познакомили с балериной. Мы бывали в гостях
у нее и ее мужа, известного в Корее литературного
критика Ан Мака. Нам довелось присутствовать на ре¬
петициях актрисы, готовившейся после многолетнего пе¬
рерыва к своему первому выступлению в Пхеньяне. Мы
были и на самом концерте. Это был щефский концерт
для воинов Советской Армии, на котором присутствова¬
ли также представители корейской общественности и
члены Временного народного комитета во главе с Ким
Ир-сеном.

Цой Сен-хи называют великой балериной Кореи. Это
безусловно правильное определение. Однако, возродив
давно пришедшее в упадок искусство танца в Корее,
она силой своего огромного дарования положила начале-
новой эпохе всего восточного балета.

Цой Сен-хи родилась в Сеуле. Отец ее был поэтом,
брат — одаренным романистом. В условиях жестокого
гнета японцев они свято берегли традиции националь¬
ного искусства. Четырнадцати лет Цой Сен-хи посту¬
пила в балетную школу, где в течение ряда лет изучала
европейский, в особенности русский балет. В совершен¬
стве овладев техникой современного танца, Цой Сен-хи,
верная патриотическому духу своего народа, приступила

93

к работе, которая определила ее судьбу как судьбу на¬
циональной актрисы.

Свыше трех лет она собирала еще сохранившиеся
кое-где элементы старинных танцев своей страны. Эти
элементы 'послужили основой для тех совершенных про¬
изведений, которые восхищенные зрители увидели на ее
первом концерте 20 сентября 1933 года. Но немногие,
быть может, знали о том, какую нужду испытывала ак¬
триса во время своей трехлетней напряженной работы.
Самая дорогая для нее вещь — обручальное кольцо —
было продано. На следующий день после ее концерта
вся левая печать поместила восторженные статьи о пер¬
вом выступлении молодой актрисы, справедливо увидев
в ее искусстве неумирающий дух Кореи. Японцы, кото¬
рые, очевидно, придерживались того же мнения, начали
беспрерывное преследование Цой Сен-хи. К тому же
они не могли ей простить неизмеримого превосходства
над японскими танцовщицами, слепо подражавшими ев¬
ропейским балеринам.

В 1937—1939 гг. Цой Сен-хи предприняла турнэ по
Европе и Америке. Она имела шумный успех во многих
столицах мира. Газеты и журналы помещали сенсацион¬
ные статьи. Грандиозный успех ее концертов далеко вы¬
шел за рамки чисто художественного успеха. Выступ¬
ления Цой Сен-хи имели несомненно политическое зна¬
чение. Одному из иностранных журналистов принадле¬
жала крылатая фраза: «Японцам удалось поработить
Корею, но не удалось поработить Цой Сен-хи».

В конце 1939 года Цой Сен-ха возвратилась в Сеул.
Японцы запретили ей выступать с национальными тан¬
цами и в национальных корейских костюмах. Под пред¬
логом изучения китайских танцев она уезжает в Пекин.

Весной 1946 года она вместе с большой группой ко¬
рейцев прибыла в Сеул. Американская военная админи¬
страция, узнав о ее приезде, предложила ей выступить
с концертом перед американскими офицерами и солдата¬
ми. Цой Сен-хи сказала, что это не входит в ее планы.

— Мне хотелось, — рассказывала она нам, — чтобы
в освобожденной Корее первыми увидели мое искусство
те люди, которые принесли действительную свободу
корейскому народу.

<л

Оркестр корейской национальной музыки.

Она просила разрешить ей переезд через 38-ю парал¬
лель. Американцы отказали актрисе в просьбе. Никакие
доводы не действовали на них.

Цой Сен-хи поступила, как поступают многие корей¬
ские интеллигенты: она бежала из Сеула. Загримирован¬
ная и переодетая крестьянкой, она вместе со своей
ученицей Пек Пон пошла к рыбакам, и те на своей шху¬
не увезли ее по Желтому морю к берегам Северной
Кореи.

На первом концерте балерина исполнила двенадцать
танцев. За исключением одного буддийского и одного
китайского, все остальные были национальными корей¬
скими танцами. В выборе и в исполнении танцев Цой
Сен-хи обнаружила диапазон, свойственный только очень
большому художнику. И трагические переживания де¬
вушки («Чун Ян в темнице»), и беспечное веселье ко¬
рейского юноши («Жених в соломенной шляпе-) переда¬
ны балериной с одинаковой выразительностью, силой и
свободой. В Цой Сен-хи нельзя видеть только исполни¬
тельницу — у нее нет ни режиссера, ни композитора, ни
художника. И постановка, и музыка, и эскизы ее без¬
упречных по вкусу костюмов принадлежат ей самой.
В отличие от современного западного балета, давно
ставшего пустой забавой для буржуазного зрителя,
кровно связанное с народом искусство Цой Сен-хи
полно подлинной и глубокой мысли. Это искусство под¬
нимается до величия гимна в великолепном танце
«Родина», посвященном героическим партизанам Ким
Ир-сена.

Концерт Цой Сен-хи был справедливо оценен зрите¬
лями как национальный праздник корейского искусства.
Безусловный успех имела также ученица Цой Сен-хи —
молодая одаренная балерина Ким Пек-пон.

В первые же дни после приезда® Пхеньян Цой Сен-хи
опубликовала в печати заявление, в котором заверяет
свой народ в том, что отдаст все силы и весь талант
делу строительства демократической Кореи.

Актриса верна слову. Она выступает с многочислен¬
ными концертами в городах Северной Кореи. В городе
Пхеньяне, впервые в истории Кореи, создана государст¬
венная балетная студия под руководством Цой Сен-хи.

96

ДИРЕКТОРА, ИЙЖЕНЕРЬІ,
РАБОЧИЕ

Дир ептор депарШймеитй
пр омышлеиио^ти

Однажды, входя в кабинет заместителя начальника
Советской гражданской администрации в Корее полков¬
ника Игнатьева, мы столкнулись с человеком, наруж¬
ность которого сразу же привлекла наше внимание. Это
был моложавый, но уже совсем седой кореец, с краси¬
вым лицом, одетый в очень хороший европейский ко¬
стюм. Как только кореец вышел, полковник Игнатьев
сказал нам:

— Жаль, что вы не пришли на 15 минут раньше.
Вы услышали бы кое-что интересное. Это директор де¬
партамента промышленности — Ли Мун-хван. У нас с
ним зашел теоретический спор по одному вопросу. Я со¬
слался на книгу Ленина «Детская болезнь «левизны»
в коммунизме» и посоветовал ему прочесть ее. Он улыб¬
нулся, поблагодарил меня и стал цитировать на память
сочинения Ленина, которые читал несколько лет тому
назад. И что самое удивительное — читал он их тогда
по-английски, а цитировал мне по-русски. Этот человек
не может пожаловаться на свою память.

Мы опять вспомнили статью Эдгара Сноу. Там име¬
ются такие строки: «Корейцы, разговаривающие на анг¬
лийском языке, одетые в хорошие костюмы загранично¬
го покроя, или понимающие язык бизнеса, или, по всей
вероятности, являющиеся состоятельными людьми, не¬
вольно вызывают к себе уважение со стороны американ¬
цев как люди, которые достойны доверия по службе.

7

Мы вюадли Корею

97

Эти же личностй вЫзкваЮт подозрение у русских,
которые не доверяют им и видят в них, по меньшей
мере, фашиста в потенции».

'Казалось бы, что господину Ли Мун-хвану было
Обеспечено полное уважение американцев на Юге. Тем
не менее из Сеула он перебрался в Пхеньян, не боясь,
что здесь увидят в нем «фашиста в потенции». В Сеуле
этот крупнейший инженер и патриот не нашел себе дела,
а одно уважение за джентльменскую внешность его не
устраивало.

Мы еще раз виделись с господином Ли Мун-хваном.
Как-то вечером писатель Хан Се ль-я повез нас
в гости к одному из своих многочисленных друзей. Хан
Сель-я знал, что мы хртим познакомиться с Ли Мун-
хваном. Едва мы вошли в дом и познакомились с хо¬
зяином, приехйл Лй Мун-хван. Он был другом хозяина
и другом Хан Сель-я. Он оказался превосходным собе¬
седником, и мы великолепно провели вечер. Ли Мун-хван
предпочитал говорить о промышленности, а это было имен¬
но то, чтб нам хотелось От него услышать. В конце концов
Хан Сель-я испугался, что нас утомит это. Он сказал:

— Мой друг Ли Мун-хван — невеселый человек. Я
редко у него бываю. Невозможно все время говорить
об инженерах и техниках.

Ли Мун-хван ответил:

«Инженеры, действительно, интересуют меня сей¬
час больше всего на свете. Мне еще очень нравятся ма¬
шины. Если бы они умели ходить, я стал бы приглашать
их в гости. В Кореей не было никогда своей 'промышлен¬
ности. Японские заводы и фабрики были ярмом для ко¬
рейцев, Угнетая народ, они ровно ничего ему не
давали.

Промышленность страны должна обладать хотя бы
минимальной независимостью от промышленности дру¬
гих стран и способностью к самостоятельному развитию.
Заводы, построенные японцами в Корее, находились
в полной зависимости от японской промышленности.
В Корее не было ни одного ремонтного завода. Ни один
завод не выпускал запасных частей. Всякая мелочь,
вплоть до батарей к телефонам, привозилась из Японии.

И самое, конечно, главное — промышленность пред-

98

полагает наличие технических кадров в стране. Корея
не имела их. На заводах в Корее работало 20.800 спе¬
циалистов, но это были японские специалисты. Среди
корейцев не было даже ни одного паровозного машини¬
ста. Японцы не доверяли корейцам вождение поездов.

Корея вечно будет помнить, кому она обязана своим
освобождением. Она вечно будет помнить не только
мужество русских солдат, но и бескорыстие советского
народа.^Первым важнейшим шагом в деле создания на¬
циональной промышленности в Корее было распоряжение
Генералиссимусаі Сталина о передаче всех японских за¬
водов и фабрик в руки корейцев. Этот акт мы все вос¬
приняли как свидетельство небывалого в истории вели¬
кодушия и благородства. Стоимость япсщских заводов
определяется суммой в 4 миллиарда 700 миллионов иен.
Предприятия Кореи принадлежали японцам, в борьбе с
которыми русские пролили свою кровь. Таким образом,
любая страна на месте Советского Союза считала бы
эти заводы своими военными трофеями. Распоряжение
Сталина доказывает то, что мы и раньше предполагали:
в мире есть только одна страна, являющаяся истинным
другом угнетенных народов. Сталин знал, что японские
заводы в Корее созданы трудом самих корейцев, и он
отдал эти заводы их подлинным строителям.

Вторым шагом является закон Временного народного
комитета о национализации предприятий, принадлежав¬
ших японцам. Перейдя в руки государства, они дей¬
ствительно становятся важнейшей отраслью народного
хозяйства. Отныне они должны служить делу благосо¬
стояния, независимости и культуры народа.

Одной из самых трудных задач, которые решает ко¬
рейский народ, является подготовка квалифицированных
кадров. Только для предприятий Северной Кореи тре¬
буется 16 1 тысяч специалистов. У нас имеется 547 чело¬
век. 80% из них работало не по своей специальности.
Кроме того, 960 японских инженеров и техников оста¬
лись на работе в Корее. Если сложить две цифры, 547
и 960, и вычесть получившуюся сумму из 16 тысяч, то
окажется, что в Северной Корее нехватает сегодня че¬
тырнадцати с половиной тысяч специалистов. Вот вам
цифры».

7,

99

Господин Ли Мун-хван подробно знакомит нас со
своим планом подготовки кадров:

«Созданные теперь вузы в Северной Корее будут еже¬
годно давать промышленности одну тысячу специали¬
стов, правда, начиная лишь с 1950 года. Двенадцать
техникумов уже в 1947 году выпустят тысячу специали¬
стов средней технической квалификации. Полторы ты¬
сячи техников будут ежегодно готовитъ краткосрочные
курсы.

Через 3—4 года мы будем иметь около 10 тысяч
своих инженеров и техников. Все это, разу¬
меется, кадры скороспелые. В японских технических
вузах обучение продолжалось б лет. Однако на пря¬
мую специальность в них отводилось всего 2 040 часов.
Все остальное время уходило на военную и так называе¬
мую «нравственную» подготовку. Учащиеся наших тех¬
никумов прямой специальностью будут заниматься 1800
часов, на вечерних курсах — несколько меньше, но
зато туда мы набираем опытных квалифицированных ра¬
бочих».

Мы разговаривали с Ли Мун-хваном не меньше
двух часов. В результате мы не согласились с Хан
Сель-я, что начальник департамента промышленно¬
сти «невеселый человек». Мы сказали Хан Сель-я
об этом. Оба они — «невеселый» Ли Мун-хван и
«веселый» Хан Сель-я — весьма веселились по этому
поводу.

— Сегодня у меня свободный вечер, — сказал Ли
Мун-хван, — это бывает очень редко. Надо выжать из
него все, что можно.

Мы вышли, и о« заставил нас поехать к нему.

Дома он познакомил нас со своим сыном, девяти¬
летним мальчиком, недавно приехавшим из Сеула.

-— Скажи гостям, какой город, тебе больше нравится,
Сеул или Пхеньян? — сказал отец, хлопая мальчика по
плечу.

— Сеул, — ответил тот, нимало не смутившись.

— Почему?

— Мух меньше, — сказал, ухмыляясь, мальчишка.

— А кто тебе больше нравится — русские или амери¬
канцы?

100

— Русские, — сказал мальчуган. Теперь он улыбался
во весь рот. — Американцы очень уж задаются.

— Определение наивное, но правильное по * суще¬
ству,— заметил Ли Мун-хван. Он налил в стаканы вино
и снова заговорил о промышленности.

В гоетях у рабочего

Нас позвал к себе в гости старый корейский рабо¬
чий — 62-летний Чен Ен.ги. Мы познакомились с ним
на крахмало-паточном заводе е Пхеньяне.

Вместе с нами в гости к старику поехал директор
завода Ким Ен-дин. В 1930 году он окончил политехни¬
кум в Порт-Артуре. На его курсе училось 100 человек:
90 японцев, 9 китайцев и 1 кореец. Ким Ен-дин учился
блестяще. Будь это иначе, его немедленно выгнали бы
из техникума. Великим упорством корейцы пробивались
к культуре. Ким Ен-дин, окончив техникум, получил хо¬
роший диплом и был принят американцами ’на крахмало-
паточный завод в Пхеньяне цеховым инженером. Когда
завод перешел в руки японцев, он, как это ни странно,
получил повышение. Его назначили на пост главного ин¬
женера — это был исключительный случай, но у японцев
не было своих хороших специалистов по крахмалу.

Однако, какой бы высокий пост ни занимал кореец,
все равно его положение оставалось жалким. Ким Ен-
дин, будучи главным инженером, получал зарплату
втрое меньшую, чем его заместитель — японец. По рас¬
сказам Ким Ен-дина, он никогда не мог іпо-человечески
пообедать. Он приносил из дому плоскую жестяную
банку с холодным рисом, и это был весь его обед.
Японцы настойчиво внушали корейцам, что завод — не
ресторан и сюда приходят не обедать, а работать.
Кстати, работу корейских инженеров и рабочих часто
оценивали по внешнему виду их: если у человека из¬
можденное лицо — вероятно, добросовестно работает;
если же, избави бог, кореец 4 'выглядит неплохо, — зна¬
чит, он заведомо негодный работник.

Чен Ен-ги живет в деревне Чильпули, в двух кило¬
метрах от завода.

101

Едва мы остановились около его фанзы, нашу ма¬
шину окружила толпа ребят. Сюда прибежало и взрослое
население деревни. Чен Ен-ги и его жена Чен Ен-су
вышли нас встречать. Оба они принарядились. Старик
был одет в черную пару, старуха — в белый националь¬
ный костюм. Старик здоровается с нами по-европейски,
каждому пожимая руку. Старуха, от волнения видимо,
забыла, чему учил ее старик, и подает нам то правую,
то левую руку.

Фанза Чен Ен-ги состоит из двух комнат, в которых
мы едва умещаемся. Хозяин извиняется за плохое уго¬
щение. Нам принесли сушеную рыбу, яйца и яблоки.

— В будущем году, если придете в гости, я угощу
вас получше, — говорит хозяин.

Это весьма знаменательная фраза. Мы уже не первый
раз слышали ее в Корее. Все верят в хорошее будущее,
верят впервые за долгие годы. Притом верят, что хоро¬
шее будущее скоро придет.

Чен Ен-ги — уроженец Сеула. 10 лет, с 1900 по
1910 год, он служил в армии. Японцы, захватив Корею,
объявили корейскую армию плененной. Несколько меся¬
цев Чен Ен-ги находился в японском концлагере. Потом,
когда его выпустили, приехал в Пхеньян и поступил
кочегаром на электростанцию.

— Но, — говорит Чен Ен-ги, — где бы мы, корейцы,
ни находились, что бы мы ни делали, все мы до августа
1945 года были у себя дома пленниками японцев.

Самый квалифицированный корейский рабочий полу¬
чал ие более одной иены в сутки. Но корейцу трудно
было приобрести хорошую квалификацию. Корейцам ка¬
тегорически запрещалось присутствовать в чертежных
или проектных мастерских. Все мало-мальски интересное
на производстве держалось в секрете от корейцев. Япон¬
цы откровенно говорили:

— Если вы всему научитесь, то перестанете уважать
и бояться нас. Зачем это нужно?

Чен Ен-ги говорит:

— Из дому я уходил в 7 часов утра. Возвращался
домой в 10 часов вечера. Поесть за весь день некогда
было. Перерыва на обед не полагалось. Начнешь есть
во время работы — недолго до беды. Глядишь, что-нибудь

102

сломалось. Значит, тебя побьют, а то и оштрафуют.
Так было из года в год, так во тьме тянулась вся
жизнь. И только на старости лет довелось увидеть Свет.
Сейчас я ухожу в 9 часов утра на работу и в 6 часов
вечера прихожу домой.

— Больше всех, вероятно, довольна ваша жена, —
засмеялся наш переводчик.

Старик в ответ процитировал стихи старинного ко¬
рейского поэта:

Узнав, что приближается старость,

Я взял в руки палку.

Но старости было уже известно,

Что я собираюсь обороняться,

И она внезапно овладела мною.

Улыбаясь и посматривая на жену, Чен Ен-ги ска¬
зал: I

— Будь я молодым, она, конечно, радовалась бы
моему позднему уходу и раннему приходу. Но я старик.
Зачем я ей нужен?

Старуха внезапно смутилась, как девушка, и это
очень развеселило Чен Ен-ги.

— Мы живем дружно, — сказал он. — И старуха
моя очень довольна тем, что я вечерами бываю дома.
Я что-нибудь читаю ей или рассказываю. Это большое
удовольствие для нас обоих. Мы теперь чувствуем себя
живыми, хоть и старыми людьми. А это куда приятнее,
чем быть молодым и думать, что ты мертв. До начала
войны России с Японией я считал себя мертвым челове¬
ком. Когда мне сказали, что Россия выступила против
Японии, — я слоівіно воскрес. Да и не я один, а вся Ко¬
рея. В тот день я увидел двух рабочих, о чем-то шеп¬
тавшихся в углу цеха. Я догадался, что произошло
что-то очень важное, хорошее для нас и плохое для
японцев. Иначе бы корейцы не осмелились шептаться
на работе.

— В годы войны между Японией и Америкой,—
продолжает Чен Ен-ги, — жить стало совершенно не¬
выносимо. Одолевали обыски. Обыскивали всюду — и
дома, и на работе, и по дороге на завод и с завода.
С первого же дня войны специальным приказом было

ЮЗ

запрещено корейцам есть рис. Весь корейский рис уво¬
зили ® Японию. Мы знали, что в море на японские
корабли, груженные корейским рисом, нападали амери¬
канские подводные лодки и топили их. Редкий корабль
доходил по назначению. Это служило нам некоторым
утешением. В пищу корейцам давали кукурузный
жмых, который, однако, не разрешалось так назы¬
вать.

— Жмых — это еда для скота, — разъясняли япон¬
цы. — Когда же его употребляют себе в пищу люди, он
называется «бобовой едой».

У корейцев отобрали не только рис, но и националь¬
ную посуду, из которой его едят, — большие чашки,
сделанные из красной меди. Только в одной деревне
Чильпули было собрано несколько возов таких чаш..
За укрытие посуды грозились тюрьмой, и все же
многие прятали ее, зарывая в землю. У нашего
хозяина тоже сохранилась одна такая чаша. Недавно
он вырыл ее из земли и теперь показывает как музей¬
ную редкость.

На старика Чен Ен-ги очень приятно смотреть.
Приятно слушать, как он почтительно и в то же время
с достоинством разговаривает с директором завода.
Еще приятнее видеть, с каким уважением относится ди¬
ректор к старому рабочему. Нам, советским людям, как
говорится, не привыкать к этому. А ведь для корейцев
все это — великие новости.

У стариков—приемная дочь 13 лет. Они взяли ее
к себе, когда их единственная родная дочь вышла за¬
муж— 12 лет тому назад. Девочка сидит у порога от¬
крытой двери и слушает во все уши, о чем идет раз¬
говор. Нетрудно заметить, что она очень гордится стари¬
ком. В самом деле, не к каждому человеку в деревне
Чильпули приезжает в гости директор завода. Девочка
сидит чрезвычайно чинно, как и полагается дочери
столь почтенного человека.

Когда мы уезжали от старика, нас-вышла провожать
чуть не вся деревня. Все махали нам вслед, дети
долго бежали за нашей машиной. Но дальше всех
бежала и громче всех кричала приемная дочь старого
Чен Ен-ги.

104

В Канапе

Хан Сель-я и Тен Юр привезли нас в Канан. Здесь
расположен один из пяти заводов» входящих в состав
огромного химического комбината.

Сначала мы хотели поговорить с начальником произ¬
водственного отдела инженером Дю Дён-ни, Но его не
было в кабинете. В поисках его мы переезжали от цеха
к цеху на своем видавшем виды «виллисе». Расстояние
между отдельными цехами измерялось километрами.
Одно это может дать некоторое представление о вели¬
чине завода.

В одном цехе лежала гора белого, как мука, веще¬
ства'. Нам сказали, что это — химическое удобрение для
полей. В другом цехе, при ярко вспыхнувшем электри¬
ческом свете, мы увидели розовые глыбы туалетного
мыла. Когда мы спросили, сколько его производится
здесь, начальник цеха ответил, что если у него будет
достаточно сырья, то его мылом сможет умываться вся
Восточная Азия. Здание одного из цехов стоит на при¬
брежной сопке. Мы поднялись на нее, и перед нами
открылся вид на весь завод и весь город. Громадные
заводские корпуса, покрытые грязно-серой копотью, вы¬
строились у самой воды, полукольцом огибая бухту
Японского моря. Позади завода раскинулся город —
масса серых домиков. Город почти весь вместился на
пространстве между заводом и сопка-ми, лишь на немно¬
гие согни метров отступившими от моря.

Надвигались сумерки. Нам сказали, что инженер
Дю Дён-ни прошел к себе. Подъехав к зданию завод¬
ского управления, мы поднялись во второй этаж. Быст¬
ро стемнело, но свет почему-то не зажигали. Мы сидели
в темной комнате, освещаемые только красными огонь¬
ками папирос.

— Кто не видит великих перемен в жизни народа
Северной Кореи, пусть приедет к нам на Кананекий за¬
вод, — сказал Дю Дён-ни. — Кто не верит в наши силы
и способность самостоятельно жить, пусть хоть вкратце
ознакомится с тем, что сделали мы на заводе с по¬
мощью советских инженеров всего за один год, кото-

105

рый был для нас пробой сил. Если он приедет и ничего
не увидит, тогда он или слеп, или закрывает глаза, чтоб
не видеть правды.

Эти слова были как бы предисловием к нашей беседе.
Мы уже немного узнали корейцев. Эта талантливая,
живая и чуткая нация болезненно переживает историю
своего долголетнего рабства. Теперь она хочет доказать
свою жизнеспособность и, на наш взгляд, делает это
с несомненным успехом.

Около тридцати лет тому назад японцы приступили
к строительству крупной промышленности ів Корее. За
короткое время ими было построено много заводов. Из
них самый крупный — Кананский химический комбинат.
В последние годы, во время войны, на нем работало
восемьдесят тысяч человек. Одних только инженеров и
техников было более тысячи. Инженеров-корейцев было
всего три человека. Такое положение было на всех
японских заводах в Корее.

Японцы — народ в высшей степени самонадеянный.
Они не заметили в свое время, что на них надвигается
неминуемая катастрофа. Даже когда она произошла на
глазах у всего мира, японцы не хотели поверить в это.
Они считали, что Восток станет мертвым, лишившись
верховного руководства Японии.

Прошло десять дней после капитуляции японской
армии. Кананский комбинат продолжал работать. Японцы
аккуратно выходили на службу. Они, конечно, были уже
совсем не те, что раньше, но все же держали себя так,
будто ничего не случилось и все остается по-старому.
Они говорили корейцам:

— Все равно без нас вы не обойдетесь. Завод был
и будет нашим.

Корейцам в самом деле трудно было брать в свои
руки такую сложную и громоздкую махину, как Канан¬
ский химический комбинат. Они были совершенно не
подготовлены к управлению им. И японцы понимали это.
Они только не понимали того, что их игра» безнадежно
проиграна. На завод были приглашены советские инже¬
неры, оказавшие огромную помощь корейцам. Дело по¬
степенно налаживалось. Были приняты на работу корей¬
ские инженеры и техники, ранее не работавшие в про-

106

мышленности. Сейчас на Кананскомі химическом комби¬
нате насчитывается 22 тысячи рабочих, 160 инженеров
и техников. Продолжают работать 80 японских инжене¬
ров.

Люди сейчас работают так, как они раньше никогда
не , работали. В ночь после митинга по случаю национа¬
лизации промышленности производительность труда на
Кананском комбинате увеличилась в два раза, а через
некоторое время, к октябрю 1946 г., она поднялась
в полтора раза против той памятной ночи.

Инженер Дю Дён-ни повел нас в клуб. Нам пока¬
зали большую техническую библиотеку. Она собрана
из книг, оставшихся в квартирах японцев, которые
уехали к себе в Японию.

Даже в то время, когда еще продолжались военные
действия, когда не было твердой и уверенной в себе
власти, сами корейские рабочие позаботились о сбере¬
жении оставленных японцами книг. Тысячи аналогичных
фактов, прошедших перед нашими глазами, характери¬
зуют корейце® как народ, который, несмотря на жесто¬
кий режим длительной оккупации, сохранил в себе силы,
позволяющие ему возродить свою страну и сделать ее
самостоятельным и независимым государством.

В клубе работают вечерние курсы по повышению
квалификации техников. Преподают на них корейские
и японские инженеры. Мы разговаривали с молодым
корейцем Чен Ду-фан. При японцах он был рядовым ра¬
бочим. Сейчас он начальник отдела моторизации. По
вечерам Чен Ду-фан преподает на упомянутых курсах.
Недавно он награжден грамотой Временного народного
комитета Северной Кореи за крупное техническое изо¬
бретение. Он рассказал нам о том, с каким рвением
учатся на курсах молодые и старые корейцы, как они
совершенствуются в своей специальности, как расши¬
ряются их интересы.

В одной из аудиторий клуба рабочие слушали лек¬
цию о национальной корейской архитектуре. Лекцию чи¬
тал молодой корейский архитектор Юн Чан-соп. В пере¬
рыве мы побеседовали с ним.

Десять лет назад он окончил архитектурное отде¬
ление техникума. Два года работал архитектором

107

п Маньчжурии. В Гирине по его проекту построено
большое здание больницы. Потом он был уволен,
с должности архитектора и занимался чем придется,
лишь бы заработать себе на пропитание. Сейчас рабо¬
тает в плановом отделе комбината. Мечтает об архи¬
тектуре, которой, по его словам, предстоит большое бу¬
дущее в демократической Корее.

— Судьба здания,—сказал Юн Чан-сол,—как
судьба человека: оно рождается, живет, стареет и уми¬
рает. Искусство архитектора состоит не только в том,
чтобы здание построить красиво*, но и в том, чтобы как
можно дольше сохранять его красоту и молодость. Во
времена господства японцев корейские архитекторы
больше думали о чашке риса, нежели об архитектуре,
к которой, кстати заметить, их почти и не допускали.
Японские архитекторы намеренно портили корейские го¬
рода и жилища. Вы уже видели наш убогий городок,
спрятавшийся за спиной у завода. В нем можно задох¬
нуться. Задача наша — воскресить красоту древней на¬
циональной архитектуры и сочетать ее с удобствами но¬
вого времени... %

На следующий день мы вновь были на заводе. В ко¬
тельном отделении мы познакомились с молодым корей¬
цем Цой Ден-ханом. Нам хочется рассказать о нем
более подробно.

Поступив наі завод, Цой Ден-хан два года работал
чернорабочим. Потом он был принят на курсы по по¬
вышению Квалификации. Из 200 корейцев, изъявивших
желание поступить на эти курсы, было принято только
6 человек. Отбор производила экзаменационная комис¬
сия. Цой Ден-хан выдержал экзамен. Несколько дней
он считал себя «счастливчиком». «Что ж, — думал о«,—
способности у меня хорошие, я грамотен, настойчив,
может быть, и выбьюсь в люди». Жизнь быстро стрях¬
нула с 17-летнего юноши эту наивность.

Курсы были вечерние. Днем Цой Ден-хан работал.
Он зарабатывал 10 иен в месяц. За учебу отдавал по¬
ловину заработка. На жизнь оставалось 17 сен 1 в день.
Учиться было трудно после дневной работы и почти на

і Сена равна приблизительно копейке.

108

пустой желудок. Рядом с шестью Корейцами обучалось
29 японцев, Они были приняты на курсы без экзаменов.
Для них был установлен сокращенный рабочий день. За
учебу они не платили.

Прошло два года. Цой Ден-хан опять держал экза¬
мен, на этот раз выпускной. Ему был выдан диплом об
окончании курсов по Подготовке квалифицированных
рабочих. На работе он получил прибавку жалованья.
Вместо 45 сен в деЯь ёМу стали платить 71 сену.
Японцы, учившиеся рядом с ним, получали в три с по¬
ловиной раз,а больше.

Прибавка жалованья не улучшила материального
положения Цой Ден-хана. В расчете на лучший зара¬
боток он женился, но чувствовал себя виноватым
перед женой и перед будущим ребенком'. Он стал
жаловаться товарищам на свою судьбу, — раньше
этого с ним не бывало. Он чаще стал встречаться с то¬
варищами. Через некоторое время он вступил в подполь¬
ную организацию.

— Мне, — вспоминает Цой Ден-хан, — нравилось
бывать на тайных заседаниях потому, что там открыто
говорили против японцев. Впрочем, я понимал тогда
еще очень мало. Я молчал И слуіПал, что говорят
старшие, делал, что мне • прикажут. К чему я стре¬
мился? Ни к чему. За одиннадцать лет работы на за¬
воде я не прочел ни одной книжки. Газет тоже не
читал. Книжки и газеты были японские — я им не верил.
Я вообще ничему не верил. Я думал только об одном—
как бы прокормить семью.

Судьба Цой Ден-хана, которому недавно исполни¬
лось 28 лет, — это судьба целого' поколения корейцев,
которые родились и выросли во времена господства
японцев в Корее. Это—поколение, лишенное надежд и
поглощенное одной заботой — не умереть с голоду.

За время, прошедшее со дня освобождения Северной
Кореи, Цой Ден-хан преобразился. Теперь он видный
специалист на заводе — заместитель начальника котель¬
ного отделения. Совсем недавно его приняли в члены
трудовой партии.

Еще накануне в мыловаренном цехе мы обратили

109

внимание на молодую кореянку, руководившую группой
работниц; Вечером мы .рассказали о ней Дю Дён-ни.

— Действительно, эта девушка заслуживает внима¬
ния,— сказал нам инженер. — Она не только хоро¬
шая производственница. Она возглавляет в своем цехе
женщин и девушек — членов Женского демократиче¬
ского союза. А между тем еще год назад она не
умела даже читать.

Теперь нас познакомили с этой девушкой, которую
зовут Ким Ди-ё.

Мы ожидали ее в кабинете инженера Дю Дён-ни.
Хан Сель-я рассказывал нам о положении корейской
женщины в прежние, ссйвсем недавние времена. Нередки
были случаи, когда 18- или 20-летняя девушка выходила
замуж за 13-летнего мальчика. Став женой почти что
младенца, она работала за двоих: за себя и за него. Бы¬
стро старилась и опускалась. Муж брал себе вторую,
молодую жену. Между двумя женщинами обычно возни¬
кала вражда, от которой им обеим было не сладко.

Новый дакон о женщине кладет конец всему этому.
Он является основой здоровых человеческих отноше¬
ний. Миллионы кореянок воспрянули духом.

Недавно в небольшом городке, недалеко от Канко,
был такой случай. К председателю Народного комитета
приходит молодая женщина с жалобой на мужа, кото¬
рый несколько лет тому назад взял ее в качестве вто¬
рой жены. Она пошла за него без любви. Ее принудили.
Теперь она хочет развестись с ним.

Председатель обещал помочь ей.

На следующий день его посетила преждевременно
состарившаяся женщина — первая жена того человека,
на которого вчера поступила жалоба. Женщина не знала
этого и просила председателя избавить ее от «незакон¬
ной молодой соперницы».

На третий день в Народный комитет явился моложа¬
вый кореец — муж этих двух женщин. Он долго выра¬
жал свое восхищение новым законом о женщине,
а затем, изложив свое дело, не подозревая того, что оно
уже известно председателю, заявил ему, что хочет оста¬
вить у себя только одну из своих жен — разу¬
меется, молодую...

ПО

Мы так и не знаем, чем кончилась эта История.
Вошла Ким Ди-ё, и рассказ Хан Сель-я был
прерван.

Инженер Дю Дён-ни, рассказывая о Ким Ди-ё, за¬
был упомянуть, что она была первой женщиной на
заводе. До нее ни одна кореянка не работала в цехе.
С тех пор положение сильно изменилось. Только в од¬
ном мыловаренном цехе работает 68 девушек. Год на¬
зад все они были неграмотны. Лишь из рассказов муж¬
чин они узнавали о том, что делается в стране. То, что
они сами не могли прочесть газету, тяготило их. Им
даже казалось» что мужчины, приходившие беседовать
с ними, свысока смотрели на них. И они решили на¬
учиться читать и писать. Ким Ди-ё пошла ® Женский
союз и рассказала обо всем. Женский союз поручил
учительнице Хан Ю-сун организовать в мыловаренном
цехе химического комбината кружок по ликвидации не¬
грамотности. Все грамотные женщины включились в эту
работу и отдают ей много сил.

Молодая учительница Хан Ю-сун, отработав свое
время в школе, шла вечером на завод. Каждый день ей
приходилось проделывать путь в несколько километров.
Она сильно уставала, но трудолюбие и прилежание уче¬
ниц были так велики, что она всячески старалась
скрыть от них свою усталость. Многие из ее учениц
за год научились читать и писать. Наибольших успехов
добилась Ким Ди-ё. Она заменида учительницу и вместо
нее занимается с неграмотными.

— Вот знаний только у меня очень мало, — жалует¬
ся Ким Ди-ё.

— А кто* на это не жалуется? — спросил нас Дю
Дён-ни, когда мы зашли к нему проститься перед
отъездом. — Была бы эта девушка более грамотна, уве¬
ряю вас, она бы другой пост занимала на заводе. Сей¬
час в Корее такое положение, когда каждый кореец
должен делать больше, чем он может. И надо сказать,
люди стараются изо всех сил. И результат налицо: неко¬
торые цехи нашего комбината по выпуску продукции
близки к довоенному уровню и скоро достигнут его.
Цех, производящий серу, осенью ,1945 года давал всего
900 тонн продукции в месяц, а сейчас дает 13 тысяч

іп

тонн. Максимальный выпуск при японцах составлял
15 тысяч тонн. А народу теперь на заводе в четыре раза
меньше. *.

Горная элептросшанция

Электростанция «Хадийен» построена в начале 30-х
годов. Она дает энергию не только громадному химиче¬
скому комбинату в Канане, но и далеко на юг Кореи.
Не строили три года. Это было одно из самых больших
и трудных строительств Кореи. Зимой й летом работали
тысячи людей, пробивая сквозь кремнистые горы тун
нель, соединивший горное озеро с электростанцией.

Здание электростанции расположено у подножия
сопки. На вершине сопки сооружено мощное водохра¬
нилище. Туда поступает вода Из озера. Потом, с вы¬
соты трехсот метров, она падает по трем трубам на
турбины электростанции.

До войны электростанцию обслуживало 535 инже¬
неров, техников и рабочих. Японец получал вдвое
больше корейца, выполнявшего ту же самую работу.
Директор электростанции объяснял корейцам:

«Ёаиіа — вода, наши — машины. Ваши — руки, на¬
ша— голова. Что важнее? — Миллионы лет существует
вода, а пахать землю или перевозить тяжести способен
и бык. Будьте довольны тем, что мы приводим в поря¬
док вашу дикую землю, и отбросьте глупую затею стать
такими же, как мы».

Японцы и корейцы жили рядом, но это были два
совсем различных мира. Правда, их соединял мост, пере¬
брошенный через ручей, который образован водой, вы¬
шедшей из-под турбин электростанции. Но корейцу не
разрешалось переходить через мост на ту сторону, где
жили японцы. Он только с другого берега мог смотреть
на японский поселок — ряды аккуратных серых доми¬
ков, так тесно прижавшихся один к другому, как
будто им было страшно в Корее.

В маленьком японском поселке было две школы,
а в большом корейском — ни одной. Из трехсот корей¬
ских ребят школьного возраста учились меньше поло¬
вины, и большинство из них ходило в школы, располо-

112

женмыб в соседних деревнях. До одной было десять, дО
другой — двадцать пять километров.

15 августа 1945 года жители поселка Хадичен
узнали о капитуляции Японии. Вечером было созвано
собрание жителей, которые избрали комиссию по
приему электростанции от японцев. Председателем
комиссии был избран Ким Дин-ель. Он был самым
грамотным из корейцев и лучше всех знал электро¬
станцию.

17 августа сбежал Одйн из японских инженеров
и унес с собой некоторые очень важные чертежи. Узнав
об этом, 25 молодых корейцев разоружили японскую
полицию. Был создан молодежный вооруженный отряд,
взявший на себя охрану электростанции.

12 дней продолжалось двоевластие, когда японцы
и корейцы считали себя хозяевами. 28 августа состоя¬
лось совместное заседание японской дирекции и корей¬
ской комиссии. Оно происходило в кабинете директора
за большим столом. По одну сторону сидели японцы, по
другую — корейцы. Между ними был стол, который
и тем и другим напоминал мост, всегда разделявший
их. Но японцы последний раз сидели за этим
столом.

Беря в свои руки электростанцию, корейцы не могли
рассчитывать на помощь русских инженеров. Советская
Армия пробила далеко стороной. До мая месяца
1946 года на станции не было главного инженера. В мае
пришел из Сеула Сон Тай-сик, совсем еще молодой че¬
ловек. В 1944 году он окончил электротехнический фа¬
культет и два года работал в тре<уе электропромышлен¬
ности на канцелярской должности. Над его столом
горела лампочка, получавшая ток с электростанции
«Хадичен». Глядя на лампочку, он думал о том, что
хорошо бы работать инженером, а не писарем. И он
пришел на Север, где, как ему говорили, большая нуж¬
да в специалистах. Здесь он был назначен главным
инженером электростанции «Хадичен». Доверие тронуло
его сердце, он никогда не был избалован доверием.
Никогда не думавший над политическими вопросами,
он теперь впервые задумался над ними. Люди, стояв¬
шие у власти на Юге, предстали перед ним в новом

8 Мы «шелл Корею

113

Свете. Раньше их не с кем было сравнивать, разве что
с японцами, а это была совсем небольшая разница.
Придя на Север, он увидел здесь других людей. Он
понял, что такое реакционеры Юга. Именно таких
честных инженеров, как он, реакционеры обрекли на
унижение и безработицу.

Энергия «Хадичен» и сейчас идет на Ют. Это огор¬
чает Сон Тай-сика. Мы были свидетелями его разговора
с Ким Дин-елем, ныне директором электростанции.

— Пойми, — спокойно говорил ему Ким Дин-ель,—
кроме реакционеров на Юге есть честные, простые и
хорошие люди. Пойми, что их огромное большинство.
Ты им даешь свет, а не чиновникам Ли Сен-мана.

Но Сон Тай-сик настроен совершенно беспощадно.
Его не устрайвают рассуждения Ким Дин-еля.

— Если на Юге хороших людей большинство, — го¬
ворит он, — почему они не прогонят реакционеров? По¬
чему это сделали на Севере?

Теперь начинает горячиться Ким Дин-ель.

— Ты рассуждаешь, как десятилетний школьник, —
говорит он. — Почему мы не могли в свое время про¬
гнать японцев? Почему ты сам, когда был на Юге, не
выгнал реакционеров? Ты знаешь, что такое Красная
Армия? — Знаешь. Ты знаешь, что такое американская
армия? — Знаешь. Может быть, рассказать тебе, кто
такой Сталин и кто такой Трумэн? Если бы ты понимал
в политике хоть сотую долю того, что ты понимаешь
в электротехнике, ты бы не задавал таких детских
вопросов... Хотя ты сейчас уже кое-что научился пра¬
вильно понимать. Со временем все поймешь... А теперь
пойдемте обедать.

.. .Мы идем по поселку. Гудок электростанции воз¬
вещает об окончании работ утренней смены. Рабочие,
не заходя домой, направляются на стройку новой школы,
чтобы добровольно отработать свои два часа. Школа
строится рядом с лучшим в поселке домом, принадле¬
жавшим японскому директору электростанции. Сейчас
в нем детсад. Мы обедали в этом доме. Из его окон
видна широкая каменная лестница, ведущая на вершину
сопки, где находился японский храм «Синто». Он сло¬
ман, и на его месте предполагается разбить парк.

114

Завод на берегу Желтого морй

Шоссе — как гигантской длины аллея. Десятки
километров оно бежит между двух рядов высоких и вет¬
вистых акаций. Стоит ослепительно жаркий полдень.
В канавах, разрезающих рисовые поля, ползают одино¬
кие люди. Головы их повязаны тряпками, спины —
голые, коричневые. Они ловят жалких маленьких
рыбок.

На шоссе, как на улице, — шумно и людно. Буйволы
медленно тянут тяжелые двухколесные повозки; скрипя,
катятся старые, ржавые велосипеды с громоздким
багажом. Кстати, в Корее мы ни разу не видели нового
велосипеда. Иногда к велосипеду привязана двухэтаж¬
ная корзинка, и оба этажа набиты курами, обалдевши¬
ми от жары и пыли. Их везут продавать на рынок в
Пхеньян. Среди пешеходов преобладают женщины. Они
одеты в Широкие штаны и узенькие, не застегнутые
на груди, кофточки. На головах у них громадные узлы,
корзины или ящики. Женщины держатся прямо и шага¬
ют твердым шагом, размахивая на ходу руками. Изредка
попадаются молодые кореянки, разодетые в шелка, с ре¬
бятами, привязанными к спине цветными одеялами. Под
ветвями акаций сидят торговки фруктами и восточными
сладостями.

И так все 70 километров.

Чем ближе к морю, тем выше сопки. Растительность
на них более редкая. Меж низкорослых деревьев, караб¬
кающихся по крутизне вверх, то и дело появляются
плешины: белесые, красные и черные. Сопки подни¬
маются все выше и выше. По сопкам бегут стальные
фермы электрической высоковольтной линии. Они взби¬
раются на самые вершины сопок и, как чудовищные
скелеты, торчат на фоне голубого неба.

На горизонте возникает грандиозная заводская труба.
Завода еще не видно, — он по ту сторону сопки. Труба
поднимается из-за сопки, как штык из-за спины сол¬
дата. Позже мы узнали, что по своим размерам она
занимает второе место в мире. Высота ее— 135 метров,
диаметр у основания — 23 метра. Это труба завода
цветных металлов.

8 *

115

Территория завода вплотную примыкает к берегу
Желтого моря.

Рядом с заводом небольшая сопка. На. ее вершине
чернеет фигура памятника первому японскому генерал-
губернатору в Корее — Кухара. Он сидит спиной
к Корее и лицом к Японии. Его поза выжидательна.
Его взгляд устремлен в морскую даль, откуда раньше
появлялись японские корабли, приходившие в Цинампо
за корейским золотом, медью, цинком, свинцом и т. д.
Теперь они больше не показываются, и напрасно быв¬
ший генерал-губернатор ожидает их. *

Завод цветных металлов в Цинампо японцы назы¬
вали «пристанищем для несчастных». Действительно,
только беспросветная нищета могла пригнать сюда чело¬
века. Мы разговаривали со старыми рабочими Хам Ган-гос
и Кан Сун-мо. Они пришли к Цинампо, оставшись круг¬
лыми сиротами. 30 лет они работали при японцах, живя
в бараках без окон, без воды, без света.

Рабочему Син Ен-ку 47 лет. Он был безроден и оди¬
нок. Он хотел жениться, но за невесту надо было
внести выкуп 200 иен. Денег у Син Ен-ку не было. Он
поступил рабочим на завод цветных металлов. Ему пла¬
тили 8 иен в месяц. Он смог откладывать только 1 по
10 йей в год. Проработав 20 лет, он женился.

Завод был, в сущности, тюрьмой. Люди были так
подавлены, что не смели даже протестовать. Лишь
В 1934 году произошла первая и единственная заба¬
стовка. Управляющему заводом была подана петиция,
состоявшая из 14 пунктов. Корейские рабочие просили
открыть бани и медицинские пункты, провести электри¬
чество в бараки, установить одинаковую зарплату с
японскими рабочими. Корейцы, по сути дела, просили
о том, чтобы с ними обращались, как с людьми.

Управляющий не выполнил ни одной просьбы корей¬
цев. На глазах у делегатов он порвал петицию, а деле¬
гатов приказал арестовать. Всего было арестовано
14 рабочих — за каждый пункт по одному человеку.
Главные организаторы забастовки Пен Ки-су и Кан
Чин-му были осуждены и посажены в тюрьму. Спустя
два года оба они умерли от туберкулеза в одиночных
камерах.

116

Жизнь корейского интеллигента была полна преврат¬
ностей. Он был вечным скитальцем и по своей и по чу¬
жим землям. Нынешний директор завода цветных метал¬
лов Ким Си-хван, крупный сорокалетний мужчина, с боль¬
шой курчавой головой, происходит из состоятельной кре¬
стьянской семьи. Он окончил гимназию в Канко, а затем
работал учителем в сельской школе в уезде Ченпен. На¬
чиная с 1925 года, в этом уезде часто вспыхивали кре¬
стьянские восстания. Ими руководил старый крестьянин
Ли Ди-ен. Ким Си-хіван был его первым помощником.
В 1928 году Ли Ди-ен был арестован японцами,
а Ким Си-хвану удалось бежать.

Два года он бродяжничал, переходя из уезда в уезд,
из провинции в провинцию, а затем, достав фальшивые
документы, уехал в Японию. Как это ни странно, там
легче было скрываться от японцев. В Токио он посту¬
пил на вечернее отделение физико-механического инсти¬
тута. Днем он работал в типографии, по вечерам зани¬
мался в институте, по ночам готовился к занятиям.

Ким Си-хван 10 лет провел в столице Японии. Он
жил во враждебном государстве, его окружали враж¬
дебные люди. 'і ' і і

Живя в Японии, Ким Си-хван наблюдал, как отправ¬
лялись полки для захвата Маньчжурии и Китая. Опьяне¬
ние легкими победами охватило страну и армию.
Газеты писали, что перед «самурайским духом» не
устоят никакие преграды. Открыто говорилось о пред¬
стоящей войне с Советским Союзом. Назревали собы¬
тия, от которых зависела дальнейшая судьба госу¬
дарств и народов. Перед корейцем, жившим в те годы
в Японии, лежало три пути: или поступить в японскую
армию, или быть арестованным, или, пока есть хоть
малейшая возможность, вернуться в Корею. Ким Си-
хван избрал последний путь. Он вернулся в Корею и
некоторое время жил на Юге, в городе Ингене, рабо¬
тая мастером доменного цеха на металлургическом за¬
воде. В это время у него уже был диплом об оконча¬
нии института.

Из Ингена Ким Си-хван пешком пришел в Цинампо.
Оставаться дальше в Ингене было опасно. За ним
была установлена слежка. Завод цветных металлов

117

нуждался в кадрах, и его приняли на работу. Это было
в 1943 году.

14 августа 1945 года Ким Си-хван был арестован.
Японцы обвиняли его в том, что он не симпатизирует
им. В этом, конечно, они могли обвинить почти каждо¬
го корейца.

16 августа, просидев двое суток, Ким Си-хван вышел
из тюрьмы. Через неделю его назначили директором за¬
вода цветных металлов. До сих пор между рабочим
классом Кореи и интеллигенцией почти не было ника¬
кого сотрудничества. Теперь они должны были решать
единую, общую задачу. Вначале не обходилось без
недоразумений. Дух нетерпимости корейского народа
ко всему японскому и прояпонскому не нуждается
в объяснениях. Многие интеллигенты годами жили
в Японии, и это иногда служило основанием для насто¬
роженного отношения к ним со стороны отдельных
рабочих.

— Теперь, — замечает Ким Си-хван, — наш коллектив
стал дружной семьей. Мы сами стали лучше, чем вчера.
Завод наш растет и тоже становится лучше. Мы не
только сохранили все прежние цехи, имевшиеся при
японцах, но открыли два новых цеха, один из которых
вырабатывает удобрения для сельского хозяйства.
Завод оказывает помощь деревне. Деревня заботится
о заводе. В жизни нашего народа происходят великие
сдвиги.

ХОЛЕРЛ

„Холера страшнее тигра 44

Возвращаясь из Цинампо в Пхеньян, мы останови¬
лись в деревне Кийе. Заглох мотор. Шофер занялся
своим делом, а мы тем временем пошли потихоньку
вперед. Около одной фанзы, у выезда из деревни, мы
увидели палатку. Внутри палатки, между четырьмя
шестами, стоял стол. Вокруг стола сидело несколько
молодых корейцев. На столе лежал красный флажок.

Вслед за нами маленькая лохматая лошадка везла
повозку. Рядом с лошадкой шел ее хозяин, кореец
лет 45—50, с черным от зноя лицом, с реденькой бород¬
кой, с белой тряпкой на голове, босой. Из палатки вы¬
шел молодой парень с красным флажком в руке и оста¬
новил повозку. Между парнем и хозяином повозки за¬
вязался оживленный разговор. Похоже было на то, что
они о чем-то спорили. Потом подошла еще одна повозка,
а вслед за нею несколько корейцев и кореянок. Все они
были остановлены.

В палатке помещался контрольный пункт по проверке
документов о противохолерной прививке. Тех, кто
таких документов не имел, не выпускали за пределы
района, пораженного холерой. У контрольного пункта
набралось много народу. Никому не хотелось возвра*
щаться обратно, не сделав своего дела. Кое-кто
пускался на хитрость. Больше других шумела старуха
с узлом тряпья на голове. Она делала вид, что справка
у нее есть, но где-то затерялась. Она всюду искала ее:
в карманах, за пазухой, даже снимала с ног башмаки
и заглядывала в них. Парень с флажком был неумолим.
Он понимающе улыбался: «Все ясно, и напрасно вы ста¬
раетесь меня обмануть»,

119

На камешках, лежавших между палаткой и фанзой,
сидели старики. Перед ними стояла жаровня с углями,
покрытыми пеплом. Старики курили свои трубки с длин¬
ными мундштуками и молчали. Они словно не замечали
того, что происходит вокруг.

Подошла наша машина, и мы уехали.

О том, что в Северной Корее началась эпидемия
холеры, мы уже знали. Но все же не верилось, что хо¬
лера где-то рядом с нами. Так далеки были наши пред¬
ставления о ней.

Вспоминается то утро, когда мы увидели вооружен¬
ных полицейских, стоявших на углах одной из цент¬
ральных улиц Пхеньяна. Через улицу был протянут ка¬
нат. Несколько кварталов в" центре города были опоя¬
саны канатом и охранялись полицией. Кое-где висели
плакаты, с которых на проходящих смотрел разъярен¬
ный тигр. На плакате было написано: „Холера страш¬
нее тигра".

Впоследствии этот плакат мы видели всюду, куда
бы ни поехали. А мы все время были в разъездах.
Однажды мы зашли в департамент здравоохранения
Народного комитета Северной Кореи. Вот чтч> мы узнали
там.

Богач, умерший с голоду

При японцах медицинская помощь была совершенно
недоступна громадному большинству корейцев. На Юге
и сейчас такое же положение. На весь Сеул, население
которого в июне 1946 года составляло 1 миллион
200 тысяч человек, имеется всего одна казенная боль¬
ница, где берут сравнительно невысокую плату за
лечение. Остальные больницы частные. Даже средне
оплачиваемым интеллигентам, не говоря уже о рабочих,
они не по средствам.

Был в Сеуле случай, когда богатый кореец, владев¬
ший в центре города большим универсальным магази¬
ном, женился на японке. Он считал себя счастливчиком,
потому что за 35 лет японской оккупации Кореи не
более 150 японок согласились вступить в брак с корей-

120

цами. Вскоре, однако, жена этого «счастливчика» за¬
болела. Он стал возить ее к лучшим врачам. Три года
он лечил ее и пролечил все свое состояние. * В конце
концов он разорился, стал нищим и умер с горя и с
голоду. В связи с его смертью японские газеты поме¬
стили небольшую заметку, в которой об этом случае
говорилось как о примере безграничной любви корей¬
цев к японцам.

Несколько цифр

Как только появились первые признаки эпидемии
холеры летом 1946 года, Советское командование
в Корее предложило свою помощь корейским властям.
Предложение было принято. В Северную Корею при¬
ехала большая группа советских медицинских работ¬
ников. В Гензане и Цинампо были открыты советские
госпитали. В корейских госпиталях работали советские
эпидемиологи-консультанты.

В результате профилактической работы, проведенной
советскими врачами, в Северной Корее заболевших
холерой было гораздо меньше, нежели в Южной. По
данным газеты «Чу Ве Синбо», • издающейся в Сеуле,
на 7 августа 1946 года на Юге заболело холерой
8149 человек и умерло 5297 человек. На Севере к концу
августа заболевших было немногим больше 2000. В со¬
ветских госпиталях смертность была снижена* до 35°/о,
в корейских — до 50°/о.

По свидетельству многих корейцев, пришедших с
Юга, американцы никакой медицинской помощи корей¬
цам не оказали. Они ушли из городов в леса и сопки.
Корейцы были предоставлены самим себе. У них было
очень мало врачей и совсем не было самых необходи¬
мых медикаментов. В американские воинские части по¬
ступил пенициллин. Американские офицеры продавали
его корейским спекулянтам, а те перепродавали врачам.
Флакон пенициллина в Америке стоит 1 доллар 40 цен¬
тов. В Сеуле он стоил более чем в сто раз дороже —
150 американских долларов. Для корейца такая сумма—
целое состояние.

121

Рассказ советского врача

На Юге никакого организованного противодействия
холере не было оказано.

На Севере все население было поднято на борьбу с
холерой.

В октябре мы проезжали по провинциям Гензан
и Канко. Ехать надо было очень осторожно. У въездов
и выездов из деревень, на перекрестках дорог и перед
мостами были вырыты квадратные ямки. Они были
наполнены белым известковым раствором и имели двой¬
ное назначение: во-первых, облегчали работникам
контрольных пунктов останавливать автотранспорт
с целью проверки у едущих документов о противо¬
холерной прививке, во-вторых, известка дезинфициро¬
вала колеса машин.

На Севере тысячи людей работали на дорогах, в
больницах и госпиталях, несли дежурства у контроль¬
ных пунктов.

В Гензане мы встретились с группой советских ме¬
дицинских работников. Возглавлял группу один подпол¬
ковник медицинской службы. Мы приводим его рассказ:

«В Северной Корее по борьбе с холерой работает
25 советских врачей-эпидемиологов, 63 фельдшера и
24 санитара-дезинфектора. Весь медицинский персонал
разбит на -пять бригад. Каждая бригада отвечает за
определенный район.

Приехав сюда, мы прежде всего точно установили,
откуда занесена холера в Северную Корею. Затем мы
обследовали на выбор несколько холерных очагов.

Работать в первое время было очень трудно. Насе¬
ление не помогало нам. Наоборот, оно затрудняло нашу
работу. Боясь, что русские врачи будут поступать так
же, как японские, то есть сжигать целые деревни, в ко¬
торых обнаружат холеру, корейцы укрывали больных.
Умерших они прятали под крышу или в подполье,
а потом хоронили тайком. Приходилось останавливать
похоронные процессии иі в гробу вскрывать покойника.
Учтите, что это происходило ночью, и тогда вы можете
представить, что картина получалась довольно-таки
мрачная. Но мы ни от чего не отступали. Корейские

'■22

власти всячески поддерживали нас и помогали нам.
Особенно мы благодарны молодежным организациям.

Мы установили, что холера занесена с Юга. Ее за¬
несли рыбаки, плавающие на своих шхунах по Желтому
морю. ,

В холерных очагах мы обнаружили вопиющую анти¬
санитарию. Покойники лежали по три и по пять дней
непохороненными. Поминки устраивались в помещении,
где только что лежал труп. Вещи умерших про¬
давались на базаре.

Мы рекомендовали корейским властям проведение
ряда жестких мер. В частности, по нашему предложе¬
нию рыбакам было запрещено выходить в море; в го¬
родах и районах, пораженных холерой, были закрыты
базары. На отдельных участках было временно при¬
остановлено железнодорожное движение, всему населе¬
нию Северной Кореи сделаны противохолерные прививки
и т. д.

Это дало свои результаты. Корейское население
и корейские врачи, так недружелюбно встретившие нас,
теперь не знают, как выразить свою благодарность.
Недавно был устроен большой прием в Пхеньяне в честь
советских врачей. Народный комитет от имени всего
населения отправил благодарственную телеграмму
советскому командующему в Корее.

Наша работа убедила корейцев в том, что с холерой
можно бороться, может быть, даже более успешно, чем
с тигром, с которым они сравнивают ее».

ДВА УНИВЕРСИТЕТА

I

В (Пхеньяне, в только что открывшемся универси¬
тете, мы познакомились с профессором Хван До-еном.
Он прибыл из Сеула два дня тому назад. Больше часа
он рассказывал нам о Сеульском университете. Рас¬
сказывая, профессор бил кулаком по столу от ярости
и негодования. Вот что он рассказал.

Взрыв в Чапъчупе

Господин Хван До-ен учился в японском универ¬
ситете в городе Киото. Вместе с ним училось несколько
китайцев. По окончании университета китайцы были
направлены на преподавательскую работу в Чаньчунь-
ский университет. Годом позже туда поехал и Хван
До-ен.

Университет в Чаньчуне — столице Маньчжурии —
не был университетом в полном смысле этого слова.
Он был организован командованием Квантунской армии
как орудие колониальной политики. Китай и Корея вхо¬
дили в состав так называемой «сферы восточно-азиат¬
ского совместного процветания».

Японцы пытались ассимилировать китайцев и корей¬
цев, лишив их национального облика.

В университете было семьдесят пять преподавателей:
70 японцев, четыре китайца и один кореец. Значитель¬
ный процент студентов составляли японские солдаты,
из них готовили шпионов. Господину Хван До-ену и его
китайским коллегам трудно было работать в таких

124

условиях. Студенты каждый день писали на них доносьі.
Ежемесячно на квартиру Хван До-ена приходила япон¬
ская полиция. Хван До-ен давал полный отчет поли¬
цейским за истекший месяц: о книгах, которые прочел,
о людях, с которыми он встречался, о том, что он делал
по вечерам, приходя из университета домой, о че^ ДУ*
мал (!), когда не нужно было думать о своих непосред¬
ственных служебных обязанностях.

Хван До-ен не раз собирался бежать из Чаньчуня.
Но бежать было некуда. Он дождался часа, когда
бежали японцы. 10 августа 1945 года университет поки¬
нули крупные «ученые чины», 11-го—средние, 12-го —
помельче, 13-го — совсем маленькие.

В ночь на 14 августа университет был взорван,
а университетский город сожжен.

На следующий день профессор Хван До-ен выехал
из Чаньчуня.

Возвращение на родину

В октябре 1945 года профессор Хван До-ен прибыл
в Сеул.

В Сеуле была пора митингов и демонстраций. Ото¬
всюду приходили люди. Изгнанники возвращались на
родину.

Университет переживал период самоуправления.
Все вопросы решались на собраниях профессоров и сту¬
денческих сходках. Университет стал центром единения
научных сил Кореи. Здесь развернуло свою деятель¬
ность Общество научных работников, которое со време¬
нем должно было перерасти в Корейскую Академию
наук. Во главе общества стоял виднейший экономист
Кореи Пак Ки-че.

Профессор Хван До-ен пришел в Сеульский универ¬
ситет. Он встретился с Пак Ки-че. Они были связаны
узами старой дружбы. Днем они преподавали в уни¬
верситете, ночью строили планы развития корейской
национальной науки. То было время, полное надежд
и увлечений.

125

Человек е американским
образованием

Однажды утром все студенты и преподаватели были
приглашены в актовый зал университета. Никому не
известный кореец, сказавший, что он выполняет поруче¬
ние американской военной администрации, прочел перед
собравшимися приказ о назначении Пек Нак-чуна де¬
каном юридического и филологического факультетов.

Пек Нак-чун был хорошо известен в университете.
Он 35 лет состоял на службе у японцев, служа им
верно и преданно.

Преподаватели и студенты избрали делегацию, кото¬
рую уполномочили заявить американской военной адми¬
нистрации протест против назначения Пек Нак-чуна.
Протест не был принят во внимание. Было указано на
то, что Пек Нак-чун — человек с американским образо¬
ванием. Он, дескать, легко сработается с американцами.
Ну, а что касается его хороших отношений с японцами
в недавнем прошлом, то это не может быть причиной
отвода. Служба есть служба.

Все понимали: если произошла смена господ, а слуги
остались те же, то все будет по-стаірому.

Вечером того же дня состоялось второе собрание
преподавателей и студентов. Пек Нак-чун произнес речь:

— Мы Переживаем такое время, — сказал он, —
когда стране необходима самая суровая диктатура.
Это относится и к университету...

Пек Нак-чун провозгласил себя диктатором универ-,
сиггета. Волей диктатора Общество научных работников
было ликвидировано.

— Всякое .добровольное общество, — сказал Пек
Нак-чун, — есть демократия, пробуждающая дух хаоса
и разрухи. Мы стоим за порядок, который может дать
только сильная власть.

Пек Нак-чун объявил для всеобщего сведения
и неуклонного исполнения «Правила поведения препода,
вателей».

Поскольку всякий преподаватель, говорилось в «Пра¬
вилах поведения», является в той или иной степени
воспитателем молодого поколения, над всей его деятель-

126

ностЬю устанавливается Строжайший контроль. Препо¬
даватель не может принадлежать ни к какой политиче¬
ской партии. Всякая партия заражает человека при¬
страстием. Преподаватель должен быть объективен, как
сама. наука.

В целях сохранения беспристрастия преподавателю
запрещается выступать в печати или по радио, за исклю¬
чением тех случаев, когда это найдет нужным руко¬
водство университета.

Преподаватель, говорилось далее в «Правилах пове¬
дения», должен сторониться чуждой ему среды. Для
него нет ничего ближе и родней университетской атмо¬
сферы. Поэтому он обязан ежедневно девять часов про¬
водить в университете, с 8 утра до 5 вечера, незави¬
симо от того, есть у него лекции или нет.

Профессор Хван До-ен говорит, что этого не было
даже в Чаньчуне. Это было хуже, чем в Чаньчуне.

»Время и стекло ..

Многие студенты и преподаватели перестали посе*
щать университет. В университете царило запустение.

В январе 1946 года американская военная админи¬
страция отдала приказ в течение суток освободить один
из основных корпусов университета. В этом корпусе раз¬
мещался ряд лабораторий и университетская фундамен¬
тальная библиотека — одна из лучших на Востоке.

Пек Нак-чуна не было в тот день в Сеуле. Может
быть, его заранее поставили в известность, и он вы¬
ехал, чтобы снять с себя всякую ответственность за то,
что произойдет. За целый день из библиотеки не было
вынесено ни одной книги. Некому было этим делом
заняться. К вечеру в университете собралось несколько
сот студентов, каким-то образом узнавших о приказе
американцев. Студенты шумели и не хотели ничему
верить. Так, пошумев, они и разошлись, ничего не
сделав.

Утром к университету подошли американские маши¬
ны с солдатами и военным имуществом. Они подошли
точно в тот час и в ту минуту, которые были указаны

127

в приказе. На машинах приехала авиационная часть,
которой было приказано разместиться в университет¬
ском здании.

Когда пришли студенты, у ворот университета стоял
американский часовой. Студенты подняли шум. К ним
вышел офицер. Они стали просить его дать Им
время, необходимое для того, чтобы вынести хотя бы
наиболее ценные книги. Американец посмотрел на часы
и ответил:

— Время истекло...

Пока студенты разговаривали с офицерам, солдаты
устраивали себе постели в лабораториях. Открыв окна,
солдаты выбрасывали наружу все, что им мешало.
Ценное лабораторное оборудование было выброшено,
поломано и побито. Внутри здания было оставлено толь¬
ко то, что можно было сжечь. Стало холодно, и солда¬
ты затопили печи. Книги‘горели великолепно.

Студентов просили разойтись по домам.

В течение нескольких дней американские солдаты
грелись у огня, на кото'ром сГорИла богатейшая библио¬
тека Востока с редчайшими изданиями и древнейшими
рукописями Кореи и Китая.

„Троиная“ речь господина
Лак Ен-хва

Число высших учебных заведений в Сеуле сокра¬
щено с 11 до 8. Закрыты все гуманитарные факуль¬
теты. Зато вновь открыт торговый институт. Амери¬
канцы убеждают корейцев:

— Вы должны учиться торговать. Товаров у нас
хватит.

К руководству народным просвещением в Южной
Корее привлекаются безвестные лица, нередко с тем¬
ным прошлым. Директором вновь открытого торгового
института назначен Пак Ен-хва, служивший у японцев
управляющим заводом. Когда японцы ушли, он присво¬
ил себе завод и стал капиталистом.

В день открытия института Пак Ен-хва произнес
«тронную» речь. Она была закончена такими словами:

128

— Многие меня называют предателем. Это клевета
Я заслужил уважение у представителей той страны, ко¬
торая покровительствует нашему народу. Это очень
важно. Скромная должность директора института, если
умело ею воспользоваться, скрывает великие возмож¬
ности. Не посчитайте это за бахвальство, но, может
быть, мне суждено стать для Кореи таким человеком
каким был для Америки Вудро Вильсон. Известно, что
он тоже начал свою карьеру педагогической деятельно¬
стью. ..

Когда Пак Ен-хва держал эту речь, здание институ¬
та охранялось крупным полицейским отрядом численно¬
стью до пятидесяти человек. Храбростью, так же как
и скромностью, Пак Ен-хва не отличается. Даже в ма¬
шине он не рискует выезжать один. Его всегда сопро¬
вождает. полицейский.

Забастовка

Летом 1946 года конференция преподавателей Сеу¬
ла обсудила политику народного просвещения, проводи¬
мую в Южной Корее. Политика эта была названа коло¬
ниальной политикой. Конференция обратилась с письмом
к американскому командованию в Корее и к правитель¬
ству США с просьбой сохранить все высшие учебные
заведения и отстранить от руководства ими лиц, ранее
сотрудничавших с японцами.

Ответ не был получен.

Конференция, избрав Комитет сопротивления коло¬
ниальной политике народного просвещения в Южной
Корее, прекратила свою работу.

В конце августа южные газеты объявили новые пра¬
вила приема в университет и другие высшие учебные
заведения. Фактически экзамены отменялись. Для по¬
ступления в университет не требовалось даже свидетель¬
ства об окончании гимназии. Достаточно было иметь ре¬
комендацию «благонадежного человека», то есть реак¬
ционера.

270 профессоров и преподавателей заявили протест
против новых правил приема в вузы. Студенты присое-

9

Мы видели Корею

129

динились к преподавателям. Они отказались регистри¬
роваться в связи с началом нового учебного года. Так
началась забастовка. Центром ее стал университет.

В ранний час 14 сентября 1946 года — первый день
регистрации вновь поступающих — к университетским
корпусам подошло около 500 студентов. Они загородили
все ворота и проходы. Ни один из вновь поступающих
не сумел проникнуть в университет. Некоторые из них
присоединились к бастующим, предварительно изорвав
свои рекомендации. Второй день регистрации начался
так же, как и первый. Отряд забастовщиков умножал¬
ся. Но во второй половине дня положение изменилось
К университету подошла американская машина. Сквозь
шумную толпу она пробилась в главные университет¬
ские ьорота. В машине сидело несколько молодых ко¬
рейцев и американских солдат. До вечера машина
сделала еше два или три рейса.

На третий день, 16 сентября, на студентов, оберегав¬
ших честь своего университета, напала конная полиция.
Несколько человек было избито и арестовано. Ко¬
митет сопротивления, руководивший забастовкой, дал
указание студентам зарегистрироваться и приступить к
занятиям. Новых студентов было зачислено всего 59
человек из 200, имевших рекомендации. Остальные
150 человек отказались въезжать в университет на аме¬
риканской машине под охраной американских солдат.

Встреча „старых друеей“

Сеульский университет остался без преподавателей.
Одни были уволены диктатором Пек Нак-чуном, другие
ушли сами.

Кафедры опустели. Пек Нак-чуна это не смутило.
Он придумал выход. В городе болталось несколько де¬
сятков молодых людей, райее учившихся в университе¬
те, но не окончивших его, В годы войны, откликну¬
вшись на призыв императора Японии «защищать Восток
от натиска Запада», они покинули университет и ушли
доброзольцами в японскую армию. Япония была раз¬
громлена, и молодые люди вернулись в Сеул. Как ста-

130

рьье друзья, они' встретились с Пек Нак-чуном. Пек
Нак-чун пригласил их, не имеющих даже университет¬
ского диплома, на преподавательскую работу в универ¬
ситете.

Недоучки заняли места известных в Корее профес¬
соров. Университет стал рассадником невежества.

II

Мы (Провели почти целый день в Пхеньянском уни*
верситете. Мы разговаривали с преподавателями и
студентами. Вот что они рассказали.

Имей и Ким Ир • сена

Собственно говоря, Сеульский университет, основан*
ный при японцах, никогда не был очагом национальной
культуры. Ректором его был японец, во главе кафедр
стояли японцы, они же составляли большинство препо¬
давателей и даже студентов. Среди многочисленной
группы ассистентов насчитывалось всего пять корейцев.

В Пхеньяне, впервые за всю историю Кореи, созда¬
вался подлинно национальный университет. 15 сентября
1946 года мы были на его торжественном открытии.
Большой зал был заполнен студентами, преподавателя¬
ми и представителями общественных организаций. Де¬
вушки (их 162 на весь университет), не смешиваясь с
мужчинами, сидели отдельной группой, занимая неболь¬
шой сектор зала. Они все были одеты в темносиние
жакеты.

Зал был увешан лозунгами. Над головами студентов
колыхались маленькие флажки, вырезанные из разно¬
цветной бумаги. По бокам сцены висели, скрепленные
на подобие стенного календаря, узкие и длинные, как
полотенце, полосы бумаги. Это «повестка дня». Фами¬
лия каждого оратора записана на отдельном листке.
Как только он подходил к кафедре, листок с его фа¬
милией срывали, на новом листке была фамилия следу¬
ющего оратора.

9 *

131

{Выступающие говорили о Той роли, которую Должен
сыграть университет в возрождении и развитии нацио¬
нальной корейской культуры, о тех трудностях, кото¬
рые стоят на его пути.

За столом президиума сидели руководители Вре¬
менного народного комитета Северной Кореи, лидеры
партий, ученые, представители Советского командова¬
ния. Перед открытием собрания зал горячо приветство¬
вал Ким Ир-сена и ректора университета Кйм
Ду-бона. Со дня нашествия японцев и до изгнания
их с корейской земли Ким Ду-бон в своих научных тру¬
дах, в печати (Г в устных выступлениях боролся за чи¬
стоту корейской национальной культуры, ограждая ее
от японского влияния. С именем Ким Ир-сена связаны
самые героические страницы борьбы корейского наро¬
да за свою национальную независимость. Ныне эти два
человека избраны народом руководителями освобож¬
денной страны. Не только прошлое, но и будущее Ко¬
реи связано с именем этих двух людей. По их инициа¬
тиве открыт университет ів Пхеньяне. Университету при¬
своено имя Ким Ир-сена, а Ким Ду-бон назначен его
ректором.

Необыкновенный случай

Популярность Пхеньянского университета среди мо¬
лодежи Северной Кореи громадна. Набор студентов
был закончен к 15 сентября. Последний раз мы были в
университете во второй половине ноября. Господин Хач
Пин — проректор университета — показал нам пачку
писем, только что доставленных почтой. Он сказал нам,
что канцелярия ежедневно регистрирует от трехсот до
пятисот заявлений от лиц, желающих поступить в уни¬
верситет. Они обвиняют почту, которая с большим опо¬
зданием доставила газеты, где была напечатана статья
об открытии в Пхеньяне университета и о наборе сту¬
дентов.

Таких заявлений в университете накопилось уже
несколько десятков тысяч. Некоторые настойчивые мо¬
лодые люди пишут каждую неделю. Еще более настой-

132

чивые приезжают сами в Пхеньян, (проделывая луть в
несколько сот километров. А путешествие по Корее в
поезде — это весьма относительное удовольствие. Пути
в отвратительном состоянии, их не успели еще привести
в порядок после японских разрушений. В туннелях, так¬
же сильно поврежденных японцами, нередко происхо¬
дят обвалы. А туннели составляют едва ли не треть
железнодорожных путей Северной Кореи. Вагоны, как
правило, без стекол. Почти весь подвижной состав был
угнан японцами на Юг. Вагоны, в которых теперь ездят
по Северной Корее, или подняты со свалок или переде¬
ланы из товарных. Иногда сравнительно небольшое рас¬
стояние в 200—300 километров поезд идет несколько
суток. И все-таки молодые корейцы или кореянки,
желающие поступить в университет, приезжают
в Пхеньян, зная., что все сроки пропущены и что
надежды очень мало. Трудно отказывать таким людям,
и тем не менее им почти всегда приходится отка¬
зывать.

Впрочем, Хан Пин рассказал нам о человеке, кото¬
рому удалось добиться своего. Но это совершенно не¬
обыкновенный случай, возможный, наверное, только на
Востоке.

Тридцать писем написал он в университет и ни на
одно не получил ответа. Если бы университет стал отве¬
чать на письма, он ничем другим не мог, бы заниматься.
Университет ежедневно печатал в газетах объявления
о том, что прием закончен. Не получив ответа на свои
тридцать писем, молодой человек приехал в Пхеньян.
Он пришел в университет и оставил заявление в канце¬
лярии. На следующий день он узнал, что ему отказали.
Семь раз он подавал заявления и семь раз получал от¬
каз. Восьмое заявление было написано кровью.
И все-таки в приеме было отказано. Тогда при¬
ехавший написал кровью второе заявление крупным,
размашистым почерком. В заявлении говорилось:
«Если меня не примут в университет, я расстанусь
с жизнью — брошусь с горы Моранбон в реку
'Геданган».

И его приняли. ' , .

133

ІІодвижпикгі

В 1946 году в Пхеньянский университет, с подготови¬
тельным отделением и фармацевтическим техникумом
при нем, было принято 2003 человека. В университете
учатся 162 девушки. На экзаменах к ним пришлось при¬
менить несколько пониженные требования.

Среди студентов 460 членов трудовой партии, 16 чле¬
нов партии «Чёндогьо», 19 членов демократической
партии, 737 членов Союза демократической молодежи,
остальные 771 человек — беспартийные.

В университете обучаются (представители всех соци¬
альных слоев населения Северной Кореи. 87 студентов
принадлежат, к семьям капиталистов, 71—к семьям
помещиков. Остальные происходят из среды рабочих,
крестьян, служащих и торговцев.

Стипендию получают только учащиеся подготови¬
тельного отделения. Студенты сами добывают себе
средства на пропитание. Больше сотни студентов вы¬
полняют роль сторожей и уборщиков в самом универ¬
ситете. Человек двести работают по вечерам в учреж¬
дениях Пхеньяна переписчиками. Случается и так, что
учреждению не нужен переписчик, но приходит студент,
и, чтобы только помочь ему, его зачисляют переписчи¬
ком. Некоторые студенты периодически уходят в кратко¬
срочный отпуск, зарабатывают немного денег и сноза
возвращаются в университет.

Проректор университета господин Хан Пин расска¬
зал нам:

— Нынешний корейский студент — подвижник. Он
недоедает, недосыпает, работает 16 часов в сутки, у
пего нет приличного платья. И все же он ни на что
не жалуется. Он счастлив. Надо, конечно, понять душу
этого человека. Я говорю о каждом из двух тысяч сту¬
дентов Пхеньянского университета: перед ним лежал
унылый и тяжкий жизненный путь. А теперь он учится
в университете, — перед ним открываются самые свет¬
лые перспективы. И всякий, кто стал студентом, конеч¬
но считает себя счастливчиком, а материальными труд¬
ностями корейцев не испугаешь.

В последнее время, по словам Хан Пина, усилилась

134

помощь студентам со стороны различных организаций.
Рабочие, если представитель их завода учится в универ¬
ситете, собирают ежемесячно деньги и посылают их
своему товарищу. Крестьяне, служащие, кустари — по¬
ступают так же. Одному из студентов больше сорока
лет. Когда-то он окончил гимназию, но не мог при япон¬
цах найти подходящей работы, потому что однажды
участвовал в гимназической забастовке, и это ему не за¬
были. Он стал «холодным сапожником». Днем он чинил
обувь на одной из улиц Пхеньяна, по ночам читал кни¬
ги и учился. Теперь он поступил в университет, блестя¬
ще сдав экзамены. Его друзья всячески ему помогают
и даже приносят ему в университет обеды.

Прошлое и будущее

Преподаватели и студенты Пхеньянского универси¬
тета говорят:

— Сеульский университет — это прошлое нашей стра¬
ны, а наш Пхеньянский — ее будущее. Пхеньянский уни¬
верситет возник ради удовлетворения нужд государства
и народа в квалифицированных кадрах.

Размах его работы уже сейчас очень велик. В нем
имеется 7 факультетов и в том числе такие, как агро¬
номический, промышленный, железнодорожный.

Сеульский университет не имел своего научного лица.
Он не написал ни одного своего учебника. Пхень¬
янский университет уже приступил к работе над созда¬
нием «Истории Кореи», «Истории правовых институтов
в Корее», «Истории корейской литературы». Книги эти
нужны не только университету, но и всему народу.

Сейчас в Пхеньянском университете преподают 30
крупнейших ученых Кореи. Они пришли из Сеула. Из
Сеульского университета в Пхеньянский перешел в пол¬
ном составе юридический факультет.

ВЫБОРЫ

Исторический закон

По решению Временного народного комитета 3 нояб¬
ря 1946 года должны были состояться выборы в уезд¬
ные, городские и провинциальные Народные комитеты.

Из всех законов, принятых Народным комитетом, ни
один (даже земельная реформа) не вызвал такого бур¬
ного ликования, как закон о выборах. Это станет понят¬
ным, если вспомнить, что корейский народ впервые
получил возможность выразить свою волю путем сво¬
бодного, прямого, равного и тайного голосования.

Партии и общественные организации стали энергично
готовиться ко дню выборов. В Пхеньяне состоялось со¬
брание руководителей организаций. Было решено создать
во всех избирательных округах Единый демократический
национальный фронт, который выдвинет своих кандида¬
тов в депутаты. В Единый национальный демократический
фронт вошли: трудовая партия, демократическая партия,
партия «Чёндогьо», Крестьянский демократический союз.
Женский демократический союз, Союз демократической
молодежи и другие общественные организации.

Сопротивление реакции

Несмотря на то; что закон о выборах получил едино¬
душную и горячую поддержку народа, реакция, хотя и
весьма малочисленная на Севере, предприняла отчаян¬
ные попытки если не совсем сорвать выборы, то, во
всяком случае, лишить народ единодушия и веры в
справедливость новбго закона.

136

Реакционеры отлично понимали, что успех Единого
демократического фронта на выборах окончательно ли-
шит их всяких надежд на продолжение борьбы против
народа.

Особую активность проявила часть протестантских свя¬
щенников, которые, по вполне понятным причинам, боль¬
ше чем кто-либо были связаны со своими американски¬
ми покровителями. Группа протестантских священников
собралась в Пхеньяне на совещание. Священники обра¬
тились к верующим с призывом не участвовать в поли¬
тической жизни, не посещать митингов и собраний. Свя¬
щенники потребовали перенести день выборов с воскре¬
сенья на рабочий день.

В уезде Дзюньсун (провинция Южный Пхеньян)
двадцать помещиков в знак протеста против выборов
отказались получать паспорта, призывая всех последо*
вать их примеру.

Были предприняты попытки использовать экономиче¬
ские затруднения на некоторых заводах.

В районе Кайсен была задержана переброшенная из
Сеула группа террористов. Их вожак признал, что в его
задачу входило убийство кандидатов, выдвинутых демо¬
кратическим фронтом.

Все же никакой широкой и открытой деятельности
реакционеры не смогли развернуть. Их агитация
сводилась не к прямому призыву голосовать против де¬
мократического фронта, а к увещеваниям отказаться от
участия в выборах.

За народное дело

Однако вскоре даже те протестантские священники,
которые участвовали в совещании в Пхеньяне, поняли,
что не рассчитали ни своих сил, ни своего влияния на
верующих. Больше того, тридцать шесть протестант¬
ских священников во главе с популярнейшим Кан Нан-
уком выступили с обращением, призывая людей своей
веры бороться за общенародное дело.

Делегация католических и протестантских священни¬
ков посетила Ким Ир-сена и заверила его в полной под¬
держке закона о выборах.

137

Глава православной церкви Ким Ен-бо« и глава буд¬
дистов Тен Чан-цон выпустили специальные обращения
к верующим, где говорилось о справедливости избира¬
тельного закона.

В воскресенье 6 октября в церквах и храмах всех
религий состоялись богослужения в честь предстоящих
выборов.

Было очевидно, что ставка реакции на агитацию
среди верующих полностью провалилась.

Единство

Тем временем бесчисленные агитаторы всех демокра¬
тических партий и общественных организаций работали
в самой гуще народных масс. Женщины и молодежь
были в первых рядах агитаторов. Агитпункты демокра¬
тического фронта были организованы даже в самых
глухих деревнях Северной Кореи. Один агитпункт
мы видели в Алмазных горах, в буддийском мона¬
стыре, около которого расположена крошечная дере¬
вушка.

Агитаторы разъясняли населению сущность избира¬
тельного закона, политику Народных комитетов, значе¬
ние проведенных реформ. Объяснять это было нетрудно,
потому что земельная реформа или закон о труде давно
уже были поняты трудящимися Кореи.

Интеллигенция Кореи внесла огромный вклад в под¬
готовку к выборам. Достаточно назвать несколько
цифр.

Триста семьдесят писателей, поэтов и композиторов
создали многочисленные произведения, посвященные вы¬
борам.

Художниками было выпущено 1395 плакатов, при¬
зывающих голосовать за демократический фронт.

Четыре тысячи актеров и актрис выступили на кон¬
цертах, организованных для избирателей.

Девятьсот семь фотографов сделали 490 326 снимков,
где были запечатлены достижения Северной Кореи под
руководствам Народных комитетов.

138

Обращение Ким Ир - сена к народу

Все руководящие деятели партий и организаций и
кандидаты демократического фронта непрерывно об¬
щались с широкими массами избирателей, выступая на
митингах и предвыборных собраниях.

С обращением к народу выступил по радио Ким Ир-
сен. Он сказал:

«Народные комитеты, как форма народной власти,
возникли сразу после освобождения Кореи. Они возник¬
ли в результате творческой инициативы самого корей¬
ского народа как на Севере, так и на Юге. Это свиде¬
тельствует о том, что они являются властью глубоко
народной. Популярность Народных комитетов растет с
каждым днем. Такая популярность — результат демокра¬
тических преобразований, проведенных народной вла¬
стью.

Задача Народных комитетов заключается в том, чтобы
закреплять и развивать эти исторические преобразова¬
ния. На их основе мы должны достигнуть резкого раз¬
вития сельского хозяйства, промышленности и транспор¬
та, неустанно заботясь о благосостоянии народа. Мы
должны бережно охранять государственную и частную
собственность. Мы должны всячески привлекать и
поощрять местную инициативу в промышленности и тор¬
говле. Мы должны создать прочную экономическую
базу для строящегося демократического государства.
Мы должны уделить огромное внимание развитию
просвещения, науки, литературы и искусства. Без про¬
свещения народа прогресс невозможен.

Задачи, о которых я говорил, выполнимы. У нас
имеется достаточная территория, неограниченный запас
естественных ресурсов, многомиллионное население. На¬
род, освобожденный от японского рабства, обрел, нако¬
нец, свою Родину. Творческие силы народа освобожде¬
ны для предстоящих усилий и благородного труда. Это
главный залог успеха.

Представители некоторых религий говорят: «Народ
не может самоуправляться. Бог посылает народам
власть, или она назначается другим государством. Люди,
управляющие народом, должны быть независимы от на-

139

рода. Власть избранная — неправильная власть. Кто мо¬
жет быть гарантирован от того, что его соседа не из¬
берут и, значит, сосед будет управлять соседом?» —
Я отвечаю: тот, кто отрицает справедливость избран¬
ной народом власти, тот хочет вернутъ свою страну к
прошлому, к позору чужеземного гнета.

Представители некоторых религий говорят: «Нельзя
избирать священников в органы народной власти. Свя¬
щенники не должны принимать участия в политической
жизни». Однако быть избранным,—значит оказаться на
службе у народа. Я спрашиваю: есть ли такая религия,
которая запрещает священникам и верующим служить
своему народу?

Говорят, что женщина не должна быть избранной,
что участие женщин в политической жизни разрушит
семейные устои, что жена,, избранная в Народный комиь
тет, окажется выше по общественному положению, чем
ее муж, и поэтому захочет быть главой семьи. Я отве¬
чаю: женщины составляют половину народа. Без их
участия невозможно создать подлинно народную власть.
Я напоминаю о героизме корейских женщин, отдавших
свою жизнь за свободу нашего народа. О женщинах
партизанских отрядов, о замученных в тюрьмах герои¬
нях, об учительницах, воспитавших наших детей в духе
патриотизма и преданности родине. Честь корейского
народа никогда не позволит нам возвратиться к пред¬
рассудкам прошлого, варварского отношения к женщине.

Мы гордимся тем, что создаем народную власть,
которой никогда не было в Корее за всю ее четырех*
тысячелетнюю историю. Такую власть, которой еше нет
до сих пор во многих странах».

>

Четыре с половиной миллиона
избирателей

Пятого сентября 1946 года Временный народный ко¬
митет утвердил Положение о выборах. Была утвержде¬
на также Центральная избирательная комиссия в со¬
ставе одиннадцати человек. В комиссию вошли пред¬
ставители всех партий и общественных организаций
Северной Кореи.

140

На заседаниях Народных комитетов провинций, го¬
родов и уездов были созданы местные избирательные
комиссии.

Согласно Положению о выборах права голоса лиша¬
лись прояпонские элементы (547 человек), лица, осуж¬
денные за уголовные преступления, и умалишенные.
Право участия в выборах получили 4.516.120 человек.

3 ноября 1946 года

Если, как мы уже писали, Корея и в будничные дни
производит праздничное впечатление, то этот солнеч¬
ный, прохладный день 3 ноября стал таким всенарод¬
ным праздником, какого, вероятно, никогда еще не было
в Корее.

Одетые в лучшие свои костюмы, корейцы шли к из¬
бирательным участкам. Поскольку делом чести счита¬
лось проголосовать как можно раньше, — длинные оче¬
реди выстроились у дверей избирательных участков за¬
долго до их открытия, то есть до семи часов утра. Ко¬
рейцы шли на выборы семьями; тут же, пока взрослые
ждали в очередях, дети устраивали шумные свои игры,
и это отнюдь не лишало праздник его торжественности,
а наоборот, как бы подчеркивало всенародный харак¬
тер торжества.

Грузовые машины с актерами останавливались у из¬
бирательных участков. На грузовиках, как на маленьких
эстрадах, актеры разыгрывали короткие сценки, танце¬
вали национальные танцы, пели народные песни. Вместе
с профессиональными артистами здесь широко была
представлена художественная самодеятельность, в осо¬
бенности самодеятельность школ и училищ.

Необыкновенная очередь

В половине седьмого мы приехали в сельский округ,
где баллотировался Ким Ир-сен. Все избиратели давно
уже стояли в очереди у дверей избирательного участка.
Это была необыкновенная очередь. Каждый крестьянин

или крестьянка принесли с собой таз с водой, мыло и
полотенце. Мы не поняли, в чем дело. Тогда старик
крестьянин объяснил нам:

— За такого человека, как Ким Ир-сен, надо голосо¬
вать с чистым сердцем и с чистыми руками. Мы вымоем
руки перед тем, как взять бюллетень с его именем!..

Прадед и правнук

У дверей избирательного участка первым © очереди
сидел на крыльце и курил трубку глубокий старик. Нам
сказали, что следующие двенадцать человек, стоящие
вслед за ним в очереди, это его сыновья и внуки. Они
всей семьей договорились проголосовать первыми.

Старик, глава рода, был болен, и его на руках при¬
нес сюда правнук. Правнуку восемнадцать лет, поэтому
он еще не имеет права голосовать.

Мы подивились бы всему этому, если бы не знали
уже, что на соседнем участке стошестилетний старик
пришел на выборы сам и стоял в очереди пятым.

Старик, перепутавший урны 4

Голосование в Корее происходило так: избиратель по¬
лучал бюллетень с фамилией кандидата Единого демо¬
кратического фронта и проходил в особое, закрытое от
посторонних глаз помещение, где находились две ур¬
ны — белая и черная. Если избиратель опускал свой
бюллетень в белую урну — значит, он голосует за кан¬
дидата. Если избиратель желает проголосовать про¬
тив,— он опускает бюллетень в черную урну.

Старый крестьянин, очень волновавшийся в торже¬
ственную минуту голосования, перепутал от волнения
урны — он вместо белой опустил свой бюллетень в чер¬
ную урну. Тотчас же старик понял, что ошибся, и под¬
нял шум. Пришли члены избирательной комиссии. Ста¬
рик потребовал, чтобы они переложили его бюллетень
в белую урну. Члены комиссии объяснили, что они не
могут этого сделать. Урны запечатаны, и никто, согласно
закону, не имеет права их распечатать раньше времени.
Тогда старик сел на пол, стал рвать на себе седые свои

142

волосы и сказал, что он не уйдет отсюда до тех пор,
пока не переложат его бюллетень. Члены комиссии не
знали, что им делать.

В конце концов выход был найден. Связались по
телефону с вышестоящей избирательной комиссией, и
она разрешила при подсчете голосов считать один бюл¬
летень из черной урны поданным за кандидата демокра
тического фронта.

С таким решением старик согласился, он встал и
вышел вполне удовлетворенный и довольный собой.

Два шофера

Мы возвращались а Пхеньян часам к двенадцати,
когда в сельских участках, где мы побывали, проголо¬
совали уже все избиратели.

По дороге мы увидели, как две корейские машины,
идущие навстречу друг другу, остановились. Из одной
вышел шофер и стал кричать на другого шофера. Наш
переводчик решил выяснить, почему человек ругается и
кричит в такой торжественный день. Переводчик вышел
из машины и подошел к шоферам. Он вернулся очень
веселый и рассказал, в чем дело.

Оказывается, один из шоферов ехал к своему изби¬
рательному участку, чтобы проголосовать. Другой, го¬
лосовавший уже на этом участке, встретил его и
устроил скандал, потому что все уже давно на участке
проголосовали, ждали только одного, последнего изби¬
рателя, именно этого самого шофера. Из-за него уча-
сток оказался в числе отстающих.

Мы видели, как шофер, которого столь бурно изру¬
гали, включил мотор и погнал свой грузовик со ско¬
ростью не меньшей, чем восемьдесят километров в час.

Последняя просьба умирающей

Эту историю нам рассказали в Пхеньяне в 26-м из¬
бирательном участке.

Две недели тому назад тяжело заболела двадцати¬
трехлетняя девушка Ким Цон-син, член Союза демокра¬
тической молодежи. Она была единственной дочерью

143

своих родителей, убежденных протестантов. Родители
очень любили свою дочь, но всячески старались обратить
ее в «истинную веру». Было много тяжелых семейных
сцен и объяснений, когда Ким Цон-син вступила в Союз
молодежи. Были использованы все средства убеждения
и угрозы, чтобы заставить девушку уйти из Союза. Еще
задолго до дня выборов родители, верившие агитации
своих реакционных священников, любыми способами
уговаривали дочь отказаться от участия в выборах.

Потом Ким Цон-син тяжело заболела. В ночь на
3 ноября родители не отходили от ее постели. Было ясно,
что девушка умирает. Утром Ким Цон-син спросила
отца и мать, выполнят ли они ее последнюю просьбу.

— Конечно, дочка, — сказали родители, — мы сде¬
лаем все, что ты пожелаешь.

— Я прошу, — сказала Ким Цон-син, — чтобы мне
принесли на дом урну, я хочу проголосовать так же,
как все мои друзья.

И отец пошел на избирательный участок и передал
просьбу дочери. Члены избирательной комиссии принес¬
ли урны на квартиру Ким Цон-син. Они поставили обе
урны у постели девушки и вручили ей бюллетень. Затем,
вместе с родителями, они вышли из комнаты и оставили
девушку одну. И Ким Цон-син проголосовала так же,
как и все ее друзья.

В полдень

К двенадцати часам в Пхеньяне было ясно, что де¬
мократический фронт одержал блистательную, огромную
победу. Поскольку вся агитация реакционеров сво¬
дилась к тому, чтобы народ бойкотировал выборы, а
не к тому, чтобы опускать бюллетени в черные урны, то
к полудню, когда 87% избирателей проголосовало
в Пхеньяне, всем было понятно, что огромное большин¬
ство из них проголосовало за Народные комитеты.

Помимо всего прочего, вовсе не надо было быть тон¬
ким наблюдателем, чтобы догадаться, на чьей стороне
сердца и симпатии людей, которые мощными колонна¬
ми, неся портреты Ленина, Сталина и Ким Ир-сена, шли
к избирательным участкам.

144

Ю Мы видели Корею

Ким Ир-сен 3 ноября на избирательном участке.

Для къ го звонит колбкол

Согласно Положению о выборах, голосование прекра¬
щалось в 23 часа 59 минут.

В Пхеньяне, на берегу реки Теданган, стоигг громад¬
ный старинный колокол, Окруженный деревянной решет¬
чатой стеной. Когда-то, в древние времена, звон этого
колокола возвещал о победе над врагом или о каком-
либо другом национальном торжестве. Легенда гласит,
что в первый раз звон колокола возвестил о великой
победе Ли Сюн-сина. Потом короли Кореи приказывали
звонить в колокол, чтобы известить народ о рождении
королевского сына или о других столь же безразличных
для народа событиях. Потом вообще забыли про коло¬
кол, — он уже не звонил больше шестидесяти лет. Его
обнесли деревянной решеткой и сохранили как некую
историческую ценность.

В 23 часа 45 минут мы были на торжественной це¬
ремонии на берегу Тедангана возле колокола, окружен¬
ного стеной. При свете уличных фонарей медь колокола
тускло блестела сквозь деревянную решетку стёны. Пе¬
ред решеткой стоял стол, покрытый белой материей.
Представители партий и общественных организаций, с
национальными флагами в руках, выстроились широким
полукругом. Мэр города Пхеньяна подошел к столу и
произнес краткую речь. Затем, по его приказу, два ко¬
рейца открыли дверь в стене, окружающей колокол.
Один из корейцев был очень стар, другой совсем молод.
Мэр города посмотрел на часы. Ровно без одной мину¬
ты двенадцать раздался мощный, глуховатый звон ста¬
ринного колокола. На этот раз он действительно звонил
для корейского народа, возвещая о великой победе
демократии.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

Сейсин— Канк о—Пхеньян . 3

Генерал Ким Ир-сен . 23

У председателя Женского союза . . .96*

В корейской деревне . 39

38-я параллель . 49

Ким Ду бон . 71

Как Нан-ук . 73

ш Чёндогьо Л . 80

Писатели и поэты . 84

Великая балерина Кореи . ... 93

Директора , инженеры, рабочие . . 97

Холера . 119

Два университета Ѵг4

Выборы .*. 13в

ІО 4

Обложка художника И . 3. Копеляна

Редактор П. П, Быстров
Техн. редактор Л. Г. Леноневская
Корректор Н. В. Гессе

Подписано к печати 7 мая 1948 г.
Форм. бум. 82X1 ІО 1 /». ООъем 97< п л,
Уч.-изд. л. 8.3 Тип. зи. в 1 печ. л. 32800
Тираж 10.000. Изд. № 34.

Зак № 1231 _М-01183

Типография .ѵ* 2 Управления изда¬
тельств и полиграфии Лені орисполкома